Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале

Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Виктор Василенко: ПРЕСС-ЦЕНТР повесть о Московском кинофестивале
Фото: www.belkprf.ru







Напомним, что в повести «Пресс-центр» журналист Виктор Василенко передал свои впечатления о Московских международных кинофестивалях 70-80-х годов, участником восьми из которых он был. Главный герой повести не является «вторым я» автора, хотя отношение к фестивалю и его событиям у них общее. Все высказывания кинематографистов, встречающиеся в книге, взяты из бесед с ними самого Василенко. Остальные персонажи не имеют конкретных прототипов, хотя порой действуют в ситуациях, имевших место в реальности. Для заставки использован один из рисунков выдающегося румынского режиссёра-мультипликатора Иона Попеску-Гопо, подаренных им Виктору Василенко.

 

 

ПРОЩАНИЕ

В1989 году Павел в девятый раз ехал в Москву на международный кинофестиваль. Но никогда раньше ещё не было такого смутного настроения. Раньше чувствовал приподнятость, радостное ожидание. Теперь же к этому примешивалась тревога. Слишком уж много велось разговоров о необходимости кардинальных перемен в МКФ – разумеется, сугубо ради его улучшения. Но в других сферах жизни подобные разглагольствования уже начинали оборачиваться страшноватыми результатами.

Сейчас в статьях о Московских фестивалях прежних лет здоровая критика чаще подменялась тотальным очернительством. И кто их писал! Недавно Павел прочёл огромную статью Васильева, в которой он не оставлял от репутации фестиваля камня на камне – и авторитета-де у него в мире не было, и конкурсные программы были очень слабыми, и звёзды его игнорировали. Павел вспомнил, как два года назад Леонид растерянно спрашивал у него: «Как же теперь писать: правду или лояльно?». Теперь, похоже, сомнения позади – новая «генеральная линия» намечена отчётливо, и лояльным нужно быть именно к ней.

И главное,- разрушая старое, необходимо ясно представлять себе, что ты хочешь создать взамен. Потому что потерять своеобразие – это ещё не значит обрести новое лицо. А в многочисленных выступлениях организаторов нынешнего фестиваля его образ не просматривался.

 

 

Обычной предстартовой лихорадки в этот раз Павел накануне аккредитации не ощущал. Даже пришёл не к самому её началу.

Получив «знаки отличия» участника фестиваля, попытался тут же добыть какую-нибудь информацию для первого материала.

- Нет ли изменений в объявленном ранее составе жюри? Его действительно возглавит Вайда?

- Всё так и есть.

- Кто будет из звёзд?

- Пока сказать не можем. Приглашения послали многим знаменитостям.

Знакомство со списком конкурсных фильмов вызвало удивление: странно, но нет картин Швеции, Кубы, Болгарии, - а ведь они часто были в активе конкурсной программы. Нет даже Испании! Неужели иранская или мексиканская ленты оказались по художественному уровню выше, нежели кандидаты от этих стран?

Своих знакомых среди режиссёров конкурсных картин Павел почти не встретил – один Занусси. Впервые его картина участвует в конкурсе и, наверное, будет главным фаворитом. Хотя второй фильм от Польши Конвицкого, а он тоже авторитет. Да и Хитилова из Чехословакии – на прошлом фестивале её «Панельный дом» вызвал ажиотаж в Профессиональном клубе кинематографистов. А от Венгрии – Янчо… Интересная картина складывается… Точно: из фильмов ГДР отобрали ленту Зимона, а Югославии – Жильника… Тут уже явно видна система: от социалистических стран приняты на конкурс работы только тех режиссёров, которые известны своими «диссидентскими» настроениями. Павел вновь ощутил тревогу: «Каким он окажется этот «перестроечный» Московский кинофестиваль?».

Сюрпризом было и то, что, если раньше журналисты знакомились с конкурсными фильмами за 2-3 дня до их показа в главном фестивальном зале, то теперь просмотры для прессы были в тот же день, что и для всех участников. Вряд ли это могло облегчить подготовку корреспонденций. Коморовский поделился своим возмущением с Величко, но поддержки у него не нашёл.

- Зато сейчас фильмы не накладываются на пресс-конференции. Раньше ведь невозможно было нормально работать, каждый день или – или.

Доводы Величко были резонными. Этой стороны Павел не учёл. Но так или иначе утром в первый день фестиваля делать оказалось нечего, и появилась возможность сходить на внеконкурсные фильмы. Утром во Дворец спорта, - прикинул он, - наверное, удастся раздобыть билет. Так и оказалось, причём на удивление легко: очереди не было, зато свободных мест в зале – сколько угодно.

Первым показывали японский исторический боевик «Тень повелителя». Единственная мысль, на которую он навёл: самая лучшая цветная плёнка не может скрасить пустоты содержания. А вот американский триллер «Полицейский по найму» понравился. Понравился не детективной историей, а проходящим вторым планом рассказом о том, как возникает человеческая близость между двумя людьми, давно смирившимися со своим одиночеством.

За несколько часов до открытия фестиваля Коморовский впервые зашёл в его штаб – Восточный блок гостиницы «Россия». Он сразу обратил внимание, что в вестибюле торгуют каким-то журнальчиком, обложку коего украшают снимки двух дам в «костюме Евы». Решил, что это делают свой бизнес кооператоры. Но, получив первые материалы в пресс-боксе, с изумлением убедился: такой вид теперь имеет «Спутник кинофестиваля». Голые дамы – это актрисы, а под снимками значится: «Монро и Негода – любовь и свобода». В одной из статей в «Спутнике» журналист с детским восторгом писал, что наконец-то пришла долгожданная свобода и теперь можно всё-всё. А из «Калейдоскопа», как теперь назывался бюллетень новостей, Павел узнал, что в одном из самых респектабельных кинотеатров будет проходить ретроспектива «сексуального кино»… Он вспомнил широковещательные обещания организаторов МКФ сформировать «новое лицо» фестиваля и подумал, что вместо лица прорисовывается совсем другая часть тела.

 

 

Фильм Занусси «Всё, что моё», открывший конкурсную программу, сразу заинтересовал. Режиссёр создал в нём необычный треугольник. Парень, наделённый истинно человеческими качествами, Молодая женщина, типичный продукт 80-х годов – без какой-то веры, без нравственных ориентиров. Мать героя, в которой христианские добродетели вступают в столкновение с понятным нежеланием получить такую невестку. Показывая очень непростые отношения между ними, режиссёр размышляет над тем, как трудно найти взаимопонимание людям с разной системой ценностей…

Однако в какой-то момент Павел почувствовал, что в фильме чего-то не хватает. К концу фильма уже не сомневался: киноискусства. Всё содержание произведения раскрывалось через сюжет, диалоги, игру артистов, а специфический язык кино, который помогает зрителям глубже проникнуть в духовный мир фильма, Занусси почти не использовал. Картину можно было воспринимать хоть с закрытыми глазами.

Почтение к Занусси столь прочно сидело в Павле, что он решил сопоставить свою точку зрения с мнением Орнатовского.

- Это едва ли не самая слабая картина Занусси,- сказал Здислав. – Это фильм, снятый на деньги телевидения и для телевидения. Не знаю, зачем понадобилось его брать сюда на конкурс? Только потому, что он показался отборочной комиссии диссидентским?

Французская лента «Пятнадцатилетняя» вызвала у Коморовского тягостное недоумение. Девушка-подросток испытывает духовную любовь к сверстнику и чисто плотскую страсть к его отцу. Отдаёт дань обоим влечениям и приходит в полное умиротворение. Этот-то фильм как попал на конкурс фестиваля?

Пресс-конференцию Кшиштофа Занусси шеф корпуса прессы Борис Берман открыл комплиментами по адресу фильма. Но кто-то из журналистов бросил с места: «В общем, в этом фильме есть всё, кроме кино».

После окончания встречи режиссёра с журналистами Павел попытался перехватить Занусси и взять у него небольшое «персональное» интервью. Сделать это оказалось непросто: режиссёра плотно окружили репортёры из советского радио, западногерманского телевидения, польской и итальянской газет. Так и остался бы Коморовский ни с чем, но часа через два он случайно встретил Занусси на почте. Мгновенно вытащил магнитофон и в упор направил микрофон на режиссёра.

- Разрешите?

Пан Кшиштоф страдальчески улыбнулся и кивнул. И Павел подумал: «Насколько тяжелое бремя – репутация самого интеллигентного кинематографиста Европы».

Задав несколько вопросов о фильме, Павел спросил о главном для него:

- В последнее время многие наши специалисты кино утверждают, будто открывшиеся сейчас перед соцстранами «светлые дали» капитализма приведут к расцвету киноискусства, которое-де прежде не могло в условиях «тоталитаризма» свободно развиваться. Согласны ли вы с этим?

- Конечно, прежде существовала идеологическая цензура. Но она порой бывала довольно мягкой. А в условиях рынка коммерческая цензура давит постоянно и очень сильно. И я не знаю, что будет с нашим киноискусством. Оно добилось мирового признания, благодаря мощной материальной поддержке государства, и я не уверен, что в условиях рынка сможет сохранить свои позиции.

Такой ответ подвиг Павла на ещё один вопрос:

- Раньше считалось абсолютно бесспорным, что советское общество обладает огромным духовным потенциалом, а Запад переживает тяжёлый духовный кризис. Сейчас в пору «нового мышления» это ставится под сомнение. Ваше мнение по этому вопросу?

- Хочу подчеркнуть, что я по воспитанию, по образу мышления – человек Запада. И именно как человек Запада я понимаю, что у вас огромные духовные запасы и, благодаря этому, вы можете сыграть очень важную роль в спасении европейской культуры.

Вечером того же дня Коморовский убедился, что на нынешнем фестивале, вероятно, и впрямь можно всё-всё, но отнюдь не всем-всем. Сколько в последнее время было статей, в которых ругали традицию «закрытых» пресс-конференций. Что ж, на сей раз закрытых пресс-конференций на фестивале, действительно, не было. Просто встречи журналистов с именитыми гостями – на этот раз очень немногими – проводили не днём в зале пресс-конференций, а вечерами в Профессиональном клубе кинематографистов. А по вечерам в ПРОК, в отличие от 1987 года, теперь пускали только по специальной аккредитации, которую считанные журналисты получали по особому списку.

Всё же, на пресс-конференцию Вайды Коморовский сумел прорваться в ПРОК. Первое, что его поразило: в зале было чрезвычайно много представительниц то ли «золотой» молодёжи, то ли «древнейшей профессии» - сейчас их трудно было отличить друг от друга. «Интересно, - подумал он, - как они-то проникли через кордоны сверхбдительных стражей?».

Вторая неожиданность: вместо нормальной встречи с мастером кино фактически был устроен вечер «Солидарности». Берман сразу предупредил журналистов: «Сегодня мы кино касаться не будем». Услышав это, Павел демонстративно шумно поднялся и ушёл.

Домой он пришёл около 11-и вечера, а нужно было ещё хотя бы начерно подготовить материал для газеты. Павел стал обдумывать события дня – и в памяти всплыла история, случившаяся перед пресс-конференцией Занусси. Поляки решили не устраивать свалку журналистов при раздаче информационных материалов и разложили их заранее на столе в углу зала. Просьба была одна: брать в том количестве, которое действительно нужно для работы. Тем не менее, пришедшие первыми хватали пачками, и тем, кто пришёл непосредственно к началу пресс-конференции, почти ничего не осталось. Получилась яркая иллюстрация тезиса, что если предоставить полную свободу людям, лишённым чувства ответственности, то ничего хорошего из этого не получится.

 

 

Фильмы главного конкурса просто удручали. В южнокорейской ленте «Вознесись», вероятно, была какая-то гуманистическая идея, однако перегруженность фильма эротикой делала невозможным её восприятие. Американский «Случайный турист» являл собой примитивную в художественном отношении и убогую по содержанию историю метаний героя между двумя любовницами.

Ещё более, чем сам фильм, удручала реакция на него журналистов. Владимиров сразу после просмотра изрёк: «Ну хоть один отличный фильм показали». От него Павел и не ждал другой оценки, но в том же духе высказались и почти все московские рецензенты.

Зато они дружно обрушились на западногерманскую картину «Следуй за мной» - далеко не во всём удавшуюся, но безусловно интересную попытку передать средствами киноискусства атмосферу мирка эмигрантов из славянских стран, живущих в ФРГ.

На пресс-конференции творческой группы фильма со стороны журналистов были не столько вопросы, сколько нападки на произведение. Режиссёр Мария Книлли говорила, что хотела с помощью тех возможностей, которыми располагает киноискусство, установить прямую связь между экраном и душами зрителей. Журналисты же снова и снова заводили речь о сложной форме фильма, о том, что не для широкой публики. Павлу это надоело, и он стал достаточно громко дополнять корректные ответы режиссёра своими – куда менее корректными. Когда Николаев завёл хорошо знакомый Павлу мотив: «Фильм должен быть понятным зрителям», - не выдержала уже и Марина Влади, которая играла в фильме русскую содержательницу борделя. Она придвинула микрофон к себе и резко бросила:

- Так что, будем и дальше кормить зрителя манной кашей?! Будем продолжать показывать под видом кино телефильмы?! Все уже забывают, что кино – это искусство со своим языком. А вы этому способствуете!

Павел зааплодировал – и с удивлением обнаружил, что к нему присоединилась треть зала. «Интересно, - подумал он, - это из солидарности с её позицией или из почтения к знаменитости?».

Свободного времени теперь было больше, чем прежде, и Павел решил сходить на творческую дискуссию кинематографистов, которая должна была состояться днём в ПРОКе. Сейчас, идя в клуб не спеша, он обратил внимание, что подходы к ПРОКу явно декорированы под что-то отдалённо знакомое то ли по фильму, то ли по снимкам. Он припомнил разговоры среди журналистов и догадался, что это попытка изобразить в Москве набережную Круазетт в Канне. Поначалу это показалась смешным, но потом он почувствовал отвращение: здесь проявился не только дурной вкус устроителей ПРОКа, но и их холопская психология.

У входа в клуб он заметил Марину Влади, готовящуюся к телевизионному интервью. Интервьюировать собиралась та самая дама, которая любила расспрашивать именитых гостей о преимуществах Московского кинофестиваля перед всеми другими. Павел подумал, что она-то должна его понять, и сказал:

- Вам это не напоминает «Африканца» Де Брока – я имею в виду ту развалюху в африканском селении с вывеской «Гран отель де Пари»? Всего за два года наши деятели дошли до того, что пародия на Канн им кажется достойней Московского фестиваля.

- Что за ерунда! – возмутилась теледама.- Причём тут пародия? Может быть это, - она кивнула в сторону «Круазетт», – и слишком, но нам, безусловно, нужно стремиться к тому, чтобы стать таким фестивалем, как Каннский.

- Но это вообще не может быть похожим, - вмешалась Марина, - Потому что это разные культуры, прежде всего. И потом, у этих фестивалей разные цели. Я надеюсь, что Московский фестиваль всегда будет стремиться к той цели, которая у него всегда была: дать возможность всем странам, даже тем, которые пока не имеют «большого» кино, получить трибуну. И это очень важная цель.

Из-за внеплановой дискуссии Павел опоздал минут на десять на плановую. Но дверь зала, где согласно программе должна была проходить дискуссия кинематографистов, всё ещё оставалась запертой. Неподалеку – под рекламой ретроспективы фильмов нацистской Германии – стояли или бродили взад-вперёд десятка два людей, среди коих не было ни одного представителя оргкомитета.

Павел подошёл к единственному знакомому – Орнатовскому, который беседовал с ирландским коллегой. Насколько Павел мог разобрать английский, ирландец сетовал, что приехал на Московский кинофестиваль, потому что много раз слышал, что здесь поддерживаются традиции подлинно гуманистической культуры. Но то, с чем он тут столкнулся, вызывает у него ужас: если уже Россия докатилась до такого, на что можно надеяться человечеству.

- Какая гуманистическая культура?! – язвительно осведомился Орнатовский. – Вы разве не заметили, что организаторы нынешнего фестиваля сняли его прежний девиз?

И тут Павел осознал, что и впрямь ни разу не встретил этих слов: «За гуманизм киноискусства, за мир и дружбу между народами».

 

 

Чем дальше шёл фестиваль, тем больше Павел ощущал пустоту из-за того, что среди приехавших актёров и режиссёров на сей раз не было никого, сколько-нибудь близкого ему. Не было Попеску-Гопо, Живойновича, Голубовича, Бардема, Ольбрыхского, Цонева, даже Нарлиева.

Единственный, с кем Павел по-настоящему хотел здесь встретиться – Вайда. Но он председательствовал в жюри и нормально – не на бегу – пообщаться с ним было делом нелёгким. И всё же Коморовскому удалось договориться с Вайдой о беседе.

Они встретились после завтрака в вестибюле, вместе поднялись на этаж, где жил режиссёр, и ещё по дороге начали разговор. «Долгое время Московский кинофестиваль был чисто политическим, - заметил Вайда. – Но он в таком качестве имел престиж. Теперь его хотят превратить в «приватный» фестиваль. Тут придётся конкурировать с Канном, а это будет очень трудно».

Павел поинтересовался последними новостями из Польши. Вайда сказал, что во всех нынешних экономических и социальных трудностях виновна партия.

- Партия? – удивился Коморовский. – А «Солидарность»? Разве не она своими беспрерывными забастовками вызвала тот кризис, на котором теперь сама и спекулирует?

Вайда весьма выразительно посмотрел на Коморовского. И Павел, наконец, осознал, что его «Человек из железа» (продолжение «Человека из мрамора», сделанное уже в духе антикоммунистической агитки – В.В.) не был вызван ослеплением политическими страстями, когда эмоции могли на какое-то время затмить разум; что Вайда не мог не понимать, что среди руководителей «Солидарности» были прямые последователи того самого майора Ваги, которого режиссёр когда-то остро изобличал в «Пепле и алмазе», а среди активистов – повзрослевшие персонажи «Невинных чародеев» с их меркантильными устремлениями, о которых сам Вайда в своё время говорил, что такие идеалы не имеют права на существование. Павел понял, что теперь им в сущности беседовать не о чем…

Сегодня в зале пресс-конференций должны были вручать награды Чикагского кинофестиваля новым знаменитостям советского кино – режиссёру «Маленькой Веры» Василию Пичулу и исполнительнице главной роли Наталье Негоде. Хотя сие событие рекламировалось как нечто эпохальное, журналистов собралось меньше двух десятков.

Негода продемонстрировала широкий ассортимент замашек капризной звезды. При вручении ей «Золотой пластины» она встала так, что фотокорреспонденты могли снимать только её спину. Потом она закрыла лицо полученным призом и заявила: пусть снимают или его – или её. Павлу вспомнилось, что Джина Лоллобриджида вела себя несравнимо скромнее.

Кто-то из москвичей поинтересовался у Пичула, каким образом снимки Негоды в соответствующем профилю журнала виде появились в «Плейбое»? Режиссёр уклонился от разговора на эту тему, и Павел мысленно одобрил его. Но следующее заявление Пичула вызвало неприязнь и к нему. Челябинский журналист вполне корректно попросил объяснить художественный смысл включения в фильм сверхоткровенного эротического эпизода. Пичул, всем своим видом демонстрируя пренебрежение, посоветовал тому обратиться к психиатру.

Вечером Коморовский решил попробовать пробиться на «Пиратов» шумно известного Поланского, хотя иллюзий не строил: в прежние годы взять билет непосредственно перед вечерним сеансом было совершенно нереально. Издали увидел, что около кассы никого нет. «Все билеты проданы», - прокомментировал про себя. Но тут разглядел, что окошко открыто. Уже взяв билет, заметил двух человек, размахивающих абонементами. Они хотели их продать, однако желающих не находилось. Вспомнил, что в первый день на утреннем сеансе во Дворце спорта больше половины мест остались незанятыми. Н-да…

«Пираты» оказались самыми заурядными пиратами – с саблями, ямайским ромом, «Весёлым Роджером». Пару десятилетий назад такой фильм, возможно, и заинтересовал бы его, но сейчас хотелось чего-нибудь менее детского – тем паче, на фестивале.

 

 

Впервые за все годы работы на кинофестивалях у Павла возникло желание взять билет на ближайший поезд и уехать домой. Удержал от этого шага конкурсный фильм итальянского режиссёра Маурицио Никетти «Похитители мыла». Когда Павел прочёл в каталоге, что «Похитителей мыла» поставил Никетти, вспомнил, как в 1985 году знаменитая Лина Вертмюллер на пресс-конференции учинила разгром итальянскому развлекательному кино. Она назвала несколько фамилий и заявила: «Если они режиссёры, значит я – кондитер». Потом перешла к следующему. «Никетти?.. Никетти – это режиссёр».

Фильм «Похитители мыла», название которого должно было вызывать ассоциации с «мыльными операми» и одновременно с шедевром неореализма «Похитители велосипедов», доказал справедливость такой оценки. Легкая изящная комедия, в которой причудливо переплелись мотивы неореалистического кино и современная телевизионная реклама. И из этого переплетения постепенно возникала и звучала всё отчётливей тема губительного воздействия коммерческого духа телевидения на искусство, а глубже – всей атмосферы общества потребления на духовность.

На пресс-конференции Никетти сам завёл разговор о языке кино:

- Кино – это искусство образов. С приходом звука многие режиссёры сделались очень ленивыми. Ведь куда проще посадить людей и заставить их говорить о том, что хочет сказать автор, чем искать возможность выразить это образными средствами. Однако от такой «простоты» кинематограф теряет свою силу.

«Слушайте! – мысленно воззвал Павел к коллегам. – И этот ведь говорит не Тарковский, не Феллини, а мастер «лёгкого жанра». Однако эта тема журналистов не заинтересовала. Не заинтересовал и разговор на тему угрозы консумизма(потребительства – В.В.), который опять-таки предложил сам режиссёр. Зато советские журналисты активно допытывались: какой смысл вложен в то, что в одном из эпизодов ребёнок собирает из архитектурного конструктора не Кремль со звездой, а храм Василия Блаженного с крестом.

Ответ был конкретным, но, как и фильм, аллегоричным:

- Потому что звезду сложить труднее, чем крест.

Второй была пресс-конференция Аргентины. Фильма «Я никогда не была в Вене» Павел не видел, но спешить было некуда, и он остался послушать. Судя по тому, что говорили, это была мелодрама в провинциальном стиле на тему «Дома Бернарды Альба». Тут уже не о каких сложностях киноязыка не говорили, зато один из журналистов поинтересовался: «Прежде Аргентину на Московских кинофестивалях представляли фильмы, посвящённые важным социальным или политическим проблемам. Их, что, в последнее время перестали делать? Почему вдруг в конкурс попала чистая мелодрама?». Чина Сорилья – актриса, а по совместительству и продюсер фильма – ответила:

- Такие картины и сейчас занимают ведущее положение в аргентинском кино. А почему на Московский фестиваль взяли именно нашу работу, - спросите у отборочной комиссии.

Павел подумал, что спросить, действительно, стоило бы: случайно ли из всех фильмов капиталистических стран, включённых в конкурс, только один, «Похитители мыла», хоть в какой-то степени затрагивает острые проблемы общества, или асоциальность была основополагающим принципом отбора кинокартин буржуазных государств?

Сегодня в ПРОКе был объявлен концерт классической музыки. На него обещали пускать всех участников фестиваля, и Павел решил пойти, надеясь, что хорошая музыка поможет вернуть душевное равновесие.

Куда там! Музыка, правда, была по-настоящему хорошей. Однако её «подавали» в клубе как сопровождение выпивки и светской болтовни. Терпения у Павла хватило не надолго. Уходил он вместе с писателем Аркадием Ининым. К тому подлетел парень из «Калейдоскопа» и спросил о впечатлении от ПРОКа. «Это потрясающе. Я никогда ещё не видел ничего подобного», - сказал Инин, и ручка журналиста забегала по блокноту. – «Надеюсь, больше никогда и не увижу!».

 

 

Атмосфера нынешнего «праздника кино» угнетала Павла всё больше и больше. Его организаторы, заклеймив «заидеологизированность» прежних МКФ, сами политизировали своё детище запредельно. Только уклон теперь был противоположный. В «Спутнике кинофестиваля» не раз помещались материалы чисто политического характера, чего нельзя было даже представить себе в прежние времена. Причём, проклиная «тоталитарное прошлое», редакция не допускала ни минимального отклонения от новой «генеральной линии» антикоммунизма. В ПРОКе регулярно устраивали встречи с политическими деятелями антикоммунистического толка… Павел перестал читать «Спутник» и бывать в ПРОКе, но облегчения не ощущал.

Вполне соответствовал такой атмосфере и венгерский фильм «Гороскоп Иисуса Христа», который не исследовал какие-то проблемы социалистического общества, а навязывал зрителям его неприятие режиссёром Миклошем Янчо. Сам Янчо появился в Москве буквально на несколько часов – вероятно, лишь для того, чтобы заявить, что он «избавился от пут марксизма».

Павел вспомнил это заявление, когда прочёл в титрах «Гороскопа» фамилию редактора: «Маркс». «Путы «марксизма всё же остались», - усмехнулся он. Увы, это был единственный фрагмент фильма, который вызвал положительную эмоцию. И дело не только в том, что за позицией режиссёра Павел не смог уловить какого-то нравственного идеала – фильм был чисто разрушительным. Но и художественное решение вызывало недоумение. В назойливом введение в кадр видео художественного смысла Павел не смог уловить.

На всякий случай сопоставил своё впечатление с мнением Петренко.

- К искусству «Гороскоп» никакого отношения не имеет, - согласился Константин, - Я сам всегда ратовал за авангард, но это не авангард, а выпендрёж.

- По-моему, «Гороскоп» интересен только в том смысле, что хорошо подтверждает тезис Тарковского: «В искусстве экспериментов не существует. Художник не экспериментирует, он находит. Если не находит – он бесплоден», - подвёл итог обсуждению Павел.

Большие надежды Павел возлагал на «Посетителя музея» Константина Лопушанского. Ему очень понравился предыдущий фильм режиссёра «Письма мёртвого человека», и единственное, что несколько смущало: новая работа, судя по аннотациям, вновь была фильмом-предупреждением. Павел опасался, как бы у режиссёра не получился самоповтор. Увидев Лопушанского в «России», Коморовский поделился с ним своими сомнениями.

- Вы неправильно себе представляете новый фильм, - ответил Константин. – Это будет совсем иное произведение.

Фильм, действительно, оказался иным. Но он от этого никак не выиграл. В «Письмах» Павла привлекло то, что, рассказывая о кошмарных последствиях ядерной войны, режиссёр сумел избежать натурализма. Теперь же, в «экологическом» фильме-предупреждении, автор отнюдь не избегал живописания физических и психических уродств. А впечатляющее – этого было не отнять – изобразительное решение картины ещё больше усиливало угнетающее воздействие показа этой кунсткамеры. Но от этого становилось не жутко, а только противно и бесконечно тягостно. Настолько тягостно, что табличка «выход» у дверей зала вызвала у Павла прилив светлых чувств.

А вот фильм Веры Хитиловой со странным названием «Копытом туда, копытом сюда» оправдал надежды Коморовского на встречу с незаурядным произведением. Вскоре после начала картины выяснилось, что это слова жизнерадостной и абсолютно бессмысленной песенки, которую распевают герои – три молодых человека. Под её аккомпанемент по сути проходит вся их жизнь: главное в ней «простые» радости. В таком же духе – легко, с юмором – поначалу ведётся и повествование. Однако Хитилова с помощью художественных средств кино постепенно создаёт ощущение неблагополучия подобной жизни. А потом следует резкий поворот: один из друзей заражается СПИДом – и очень быстро герои теряют внешнюю привлекательность, обнажается зияющая пустота в их душах. Коппола в своём знаменитом фильме назвал «Сегодняшним Апокалипсисом» войну во Вьетнаме. Картина Хитиловой показывает другой, бытовой вариант сегодняшнего Апокалипсиса.

Сразу после просмотра среди журналистов разгорелся бурный спор. Некоторые увидели в истории со СПИДом лишь примитивное морализаторство: мол, будешь плохо себя вести – и подхватишь его.

- СПИД – чистая условность, - доказывали Павел и незнакомый ему коллега из Донецка. – Это нужно режиссёру, чтобы создать кризисную ситуацию. В «Турбазе «Волчьей» её создали пришельцы. Так, может быть, это тоже морализаторство: будете плохо себя вести – явятся недобрые гости из космоса?

На пресс-конференции Вера Хитилова, казалось, положила конец спорам, прямо объяснив: дело не в СПИДе, а в моральных проблемах, Но всё равно назавтра во многих рецензиях встречалась та же мысль о морализаторстве.

Некоторые советские журналисты пытались добиться от Хитиловой заявления, что в бездуховности жизни персонажей её фильма виновна социалистическая система. Однако знаменитая прогрессистка(так в Чехословакии называли диссидентов – В.В.) и на сей раз осталась верна себе и проявила инакомыслие: «Не надо сваливать на систему собственную человеческую несостоятельность».

 

 

Перед отъездом Павел, как всегда, заехал в «Россию», чтобы забрать из пресс-боксов последние материалы. Хотя было уже девять вечера, ни «Спутника кинофестиваля», ни «Калейдоскопа» туда ещё не доставили. Около пресс-боксов Коморовский увидел Величко. Поделился с ним сомнениями: стоит ли приезжать на следующий фестиваль, если он будет подобен нынешнему?

- Ты ещё не был на ночных увеселениях в ПРОКе, где развлекались не столько кинематографисты, сколько новые «хозяева жизни», - подлил масла в огонь Юрий. – Я, правда, тоже не был, но наслышан. Например, как одну нашу известную молодую актрису попытались изнасиловать, а когда она стала сопротивляться, искупали в унитазе. И это в ПРОКе не стало ЧП – так, рядовой эпизод «сладкой жизни».

На прошлых фестивалях, если бы Павел услышал подобное, то просто не поверил бы. Но теперь эта история вполне соответствовала общему духу реформированного «праздника кино». И сомнений у него уже не осталось: на таком фестивале ему делать нечего.

Виктор ВАСИЛЕНКО,

Белгород

P.S. от редакции сайта belkprf.ru. Расскажем о событии, которое на МКФ 1989 года с героем не произошло, но произошло с автором. Перед началом итоговой пресс-конференции руководитель пресс-центра Борис Берман вручил Виктору Василенко «невинный приз» (по формулировке Бориса) пресс-центра.





   

   

   

   
 
По теме
Глава администрации Валуйского городского округа Алексей Дыбов вручил заслуженные награды работникам культуры Валуйской территории Глава администрации Валуйского городского округа Алексей Дыбов вручил заслуженные нагр
Событие приурочено к 70-летию образования региона В музее представлены экспонаты, посвящённые истории школы: фотографии ветеранов педагогического труда, руководителей школы и учителей года, выпускников разных лет,
В Центре культурного развития «Оскол» работниками библиотечного краеведения был проведён обзор краеведческий час «Чародей флейты»,
Фото: vk.com/novooskolskiygorokrug «Образцовый самодеятельный коллектив» вокально-хореографическая студия «Планета детства» и солистка Елизавета Бойченко представили Новооскольский округ.
VSH_3038.jpg - Губернатор и правительство Основная тема обсуждения — условия ведения бизнеса в текущей оперативной обстановке  «Последние три недели были тяжелыми для города Белгорода, Белгородского района, Грайворонского округа, для всех нас,
Губернатор и правительство
Бронхиальная астма у детей, "Холодовая цепь" как неотъемлемая составляющая безопасности иммунизации, особо опасные инфекции.
Детская поликлиника №3 г. Старого Оскола
День работника культуры - ЦБС Ракитянского района Сегодня состоялось мероприятие, приуроченное к празднованию Дня работника культуры.
ЦБС Ракитянского района
В музее Первой конной армии - Центр соцобслуживания населения В рамках реализации  национального проекта «Демография»  федерального проекта «Старшее поколение»  и пилотного проекта  на территории Белгородской области по созданию системы долговременного ухода,
Центр соцобслуживания населения