Владислав Шаповалов. МАГИЧЕСКИЙ РЕЗЕЦ (Воспоминания) Часть 8

Владислав Шаповалов. МАГИЧЕСКИЙ РЕЗЕЦ (Воспоминания) Часть 8
Фото: b1.culture.ru

В 1982 году в Москве, в самом престижном издательстве страны, да, видимо, и во всём мире, «Детская литература» выходит в свет моя поэма в прозе «Медвяный звон».
Сразу в центральной и местной печати появилось несколько положительных рецензий. Всесоюзная газета «Сельская жизнь» (Москва, 13 августа 1982 года) отмечала: «Каждая строка повести — открытие и откровение… Редкая специальная книга по пчеловодству может соперничать с повестью по точности описания жизни удивительных существ — пчёл. А ведь это подлинно художественное произведение… Автор плодотворно продолжает те лучшие традиции отечественной литературы, в которых красота родной земли не иллюстрация, но составная часть философского осмысления мира».

После того как я подарил книгу «Медвяный звон» с автографом Сергею Владимировичу Михалкову, он посоветовал:
— Зайдите к Алексину (Гоберману).
И вот я в роскошном кабинете заведующего сектором «Детская литература» Союза писателей РСФСР Алексина. Сектор находился в том же помещичьем особняке на Комсомольском проспекте.
Разговор начался не о литературе, не о творчестве, а о здоровье. Анатолий Георгиевич жаловался, что у него всё есть, указав на забитый его сочинениями шкаф (не жалею, что ни одной не читал), а вот здоровья не хватает.
«Хорошо окопался, — отозвалось во мне из русской глуши Курской глубинки, откуда я приехал, — с хорошей зарплатой».
Книгу «Медвяный звон» я подарил и Анатолию Георгиевичу Алексину, а вот не понял — зачем пришёл.
С началом развала Советской империи Анатолий Георгиевич сразу кувыркнулся и уметнул в Израиль.
Вот кто в родной России руководил детской литературой — будущим России!
О еврейском засилье в Союзе писателей СССР поднял вопрос даже известный советский писатель, лауреат полдюжины Государственных и Сталинских премий Константин Михайлович Симонов: «в марте 1953 года, вскоре после смерти Сталина, написал Никите Хрущёву письмо с предложением “очистить Союз писателей от бездарных еврейских литераторов, пролезших в Союз благодаря связям, ничего талантливого не создающих и живущих за счёт литфондовских пособий”». (С.Ю. Куняев. «Поэзия, судьба, Россия». Том 1, с. 318)
Это была специальная политика вытеснения русской национальной литературы с целью замены русского духа бездуховностью. Политика умерщвления русского национального самосознания.
Вот что по этому поводу говорит американский исследователь, литературовед Александр Львов: «У меня есть две книги, о Мандельштаме и Пастернаке, в которых я убедительно доказываю, что по своему генезису, по глубинной духовной сути они никакие не русские писатели, а еврейские писатели. По пониманию жизни, по мышлению, по своей онтологической сущности. Ну, а то, что они писали на русском языке, что из того? Власть духа сильнее, чем власть языка».
Выходит, мало знать язык другого народа, нужно обладать его духом, что сложнее и труднее. Я не знаю ни одного еврея, который бы стал классиком русской литературы.

Скажем, приходит мне в глухую деревню Леоновка Суджанского района Курской области приглашение в столицу нашей Родины Москву на Всесоюзный семинар по проблеме «Производственная тема в художественной литературе для детей». В повестку дня включили для обсуждения и мой «Медвяный звон».
Семинар проходил в Доме детской книги по улице имени Максима Горького — был такой в советское время. И чтоб знало нынешнее и будущее поколения — там, кроме всего прочего, находился и отдел по изучению спроса на новые детские книги, где собирались письма читателей со всего Советского Союза. В Доме была и моя именная ячейка-ящичек. И я каждый раз по приезде в Москву заглядывал в свою ячейку, выбирал почту.
К примеру, вот одно из многочисленных писем, которое пришло из города Намангана Узбекской ССР.
«Здравствуйте, милый наш, любимый наш писатель Владислав Мефодьевич!
Пишут Вам искренние почитатели Вашего светлого, яркого и самобытного таланта, члены литературного творческого клуба общения “Сердца друзей” из узбекского города Намангана. Мы храним и перечитываем с огромным удовольствием присланную Вами в январе 1987 года замечательную книгу Ваших повестей и рассказов “Вёсны детства” с Вашими добрыми пожеланиями и автографом. Мы ценим Вашу дружбу, Ваш большой и яркий талант. Мы избрали Вас почётным членом нашего литклуба и ждём Вашего согласия быть им — это будет для нас большой радостью, поверьте!
Перечитываем с наслаждением Вашу великолепную поэму “Медвяный звон” и радуемся, что можем дышать целебным воздухом Вашей поэтической прозы, Вашего мира доброго и светлого Слова, греющего людские души, которые стынут на ветру каждодневных обид и тревог, ссор и горестей. Ваши произведения — это радость общения с талантливым Человеком, большим и необычным Писателем с большой буквы. Мы восхищены Вашим талантом. Вот прочитали недавно Ваш замечательный роман “Белые берега”, который публиковался в журнале “Подъём” — 1989 год (кстати, за этот год ни одного номера этого журнала мы не получили, увы, а жаль — такой интересный и прекрасный журнал, — мы подписались специально на него, но так и не можем найти ни одного номера). Ваш роман прекрасен! Мы рады поздравить Вас, автора, с этой творческой удачей! Выйдет ли этот роман отдельным изданием? Когда и где? Напишите, пожалуйста!
Что нового вышло у Вас, Владислав Мефодьевич? Что нового опубликовали Вы в белгородских и других газетах, журналах, альманахах за эти три года? Не могли бы вы прислать нам почитать это всё? Мы бы с удовольствием поместили Ваши произведения в нашем рукописном литературном альманахе “Айсберг”, который выпускаем уже шесть лет.
Мы будем счастливы, если вы надумаете к нам в гости, — я лично встречу Вас очень радушно, в Вашем распоряжении буду сам и моя свободная квартира, приезжайте с семьёй, поверьте — я буду очень рад Вам, милый и добрый человек, мой любимый писатель! Поймите, пишу бескорыстно, искренне, от души, всем сердцем любя Литературу Настоящую. Жду с надеждою Вашего ответа, уповая на отзывчивость и щедрость Вашу, с надеждой — от имени сердец друзей — руководитель клуба, преподаватель русского языка и литературы в узбекской сельской школе, пишу стихи, песни, мне 26 лет.
Владислав Абдуразаков.
Матушка моя — Лидия Александровна — также кланяется Вам!»
Вот так жили народы разных национальностей в советское время!
Письма шли даже из дальнего зарубежа.
Теперь, ясное дело, этот Дом детской книги с письмами писателям, вероятнее всего, ликвидирован.
А зачем он нужен, если нынешним демикам Адольф Гитлер завещал: «Принципиальная линия для нас абсолютно ясна — этому народу (т.е. русскому народу. — В.Ш.) не надо давать культуру. Я хочу здесь повторить слово в слово то, что сказал мне фюрер. Вполне достаточно: во-первых, чтобы дети в школах запомнили дорожные знаки и не бросались под машины; во-вторых, чтобы они выучили таблицу умножения, но только до 25; в-третьих, чтобы они научились подписывать свою фамилию. Больше им ничего не надо».

Так вот, в актовом зале Дома детской книги собралась элита громких имён. Помню очень яркое выступление известного драматурга Виктора Сергеевича Розова. Хвалили произведения Анатолия Алексина, Агнии Барто, Валентина Катаева и многих других писак на русском языке того же пошиба.
Но вот на сцену выпустили Анатолия Стреляного, очеркиста, — он тоже одним из первых очутился в Америке. Станислав Юрьевич Куняев так пишет об этом проходимце: «Николай Рубцов не какой-нибудь Юрий Черниченко или Анатолий Стреляный, он не врал и не фальшивил, когда писал о праздничной скромности крестьянского бытия».
Я специально хочу показать читателям эту физиономию гробителя русской литературы, агента и предателя, русофоба, потомка большевистских расстрельщиков (фамилия-то какая!!!) в кожаных куртках, с маузером на боку. Вот какая шваль сидела в Москве и решала вопросы нашей национальной культуры. Он так начал полосовать мой бедный «Медвяный звон», что от стыда я втянул голову в плечи, осел в кресле, чтобы меня меньше видели в ряду партера, — да и хорошо, что здесь были вовсе не знакомые мне люди со всей страны.


Впоследствии я думал: если бы в его выступлении так нагло и уже открыто не просматривалась цель потопить меня, как ещё неизвестного автора, можно было бы списать его подлый выпад на то, что это человек другой сущности: «по пониманию жизни, по мышлению, по своей онтологической сущности» он не может и не способен был воспринимать этот текст. Но у него была другая задача.
От позора я не знал, куда деться. Меня подмывала мысль: встать и выйти. Но тогда бы все увидели, кто есть кто. Ещё больший позор!..
В общем, поэма и близко не лежала возле художественной литературы, да и для пасечника она не годится в виде пособия по уходу за пчёлами.
«Макулатуру следует сразу по получении выбрасывать в мусорник!» — заключил Анатолий Стреляный.
Это был, как я понял потом, психологический прессинг на аудиторию с целью сбить уже заработанный «резонанс» поэмы в прозе «Медвяный звон», и в итоге я получил за поэму не премию, а только Диплом. Замолчать о «Звоне» даже ОНИ не могли!
Хорошо, что после мерзотника выступила кандидат филологических наук Светлана Фелюшкина из Воронежского университета и до некоторой степени разрядила атмосферу в зале. Оказывается, она тоже была приглашена на семинар, о чём я узнал после заседания, подойдя к ней.
Потом она в большой статье под названием «Не остаться в долгу» писала в журнале «Подъём» (Воронеж): «Воплощением лучших традиций прозы, обратившейся к изображению отношений человека и природы, стала повесть В. Шаповалова “Медвяный звон”. Эмоциональная заразительность повествования, пронизанного теплом лирической интонации и даже вроде бы слетающей со страниц мелодией “Медвяного звона”, позволяет воспринять будни… Как великое и прекрасное таинство, как особое проявление духовности природы» («Подъём», № 7, 1986 год, с. 135).
Позже, осмысливая то, что произошло в Доме детской книги, я понял, что уже тогда, в 80-х годах ХХ столетия, «пятая колонна» смело поднимала голову. Но Станислав Юрьевич Куняев утверждает, что она, эта «пятая колонна», не опускала её, голову, и ранее. Агенты влияния не явились потом из космоса, они родились у нас, в России, с пресыщением ели русский хлеб и гадили на нашей земле. Украинский функционер Виталий Коротич, которого взяли в Москву из Киева, как агента влияния, и посадили на место главного редактора очень популярного в советское время журнала «Огонёк», хвастался: «Я разваливал Советский Союз за его же деньги». Масон, космополит, предатель, уметнувший в США — цитадель разрушителей мира.

А вот как воспринял поэму «Медвяный звон» русский человек:
«“Медвяный звон” В. Шаповалова в иллюстрациях С. Косенкова для меня — чтение на все времена. С любой страницы, в любом душевном состоянии… Будь то горе, отчаяние, тоска, тревога, святая грусть или ожидание покоя, предчувствие тишины и тихой радости — всё равно в этом произведении найдёшь особый эмоциональный отклик и мудрый Свет, полученный то ли вербально, то ли на невербальном уровне. Да для читателя это и не столь важно. Важно, что душу эта книга исцеляет, как молитва.
Дело в том, что нам, землякам, величию духовных дел этих людей трудно соответствовать в наше суетное время, да и не всегда мы помним, что живём в лучах их славы, в её духовном поле» (Валерия Николаевна Колесник, кандидат философских наук, доцент).
Длинное отступление я сделал для Славы, чтобы показать, что от засилья инородцев в органах, которые определяют судьбу национальной культуры, сидят враги русского народа из «пятой колонны». От засилья космополитов в структурах власти Слава не получил Государственную премию. Утешался заманками, а низкопробные «по пониманию жизни» его окруженцы завидовали ему, тоже не понимая глубинной сути ухищрений западных «друзей». Или понимая…

Правда, справедливости ради надо отдать должное и евреям. Среди них очень много порядочных людей.
С повестью «Зачарованный бор» я поехал в Москву и без зазрения совести попёрся в главное тогда издательство СССР «Правда». Это издательство выпускало ряд самых популярных журналов — «Огонёк», «Крокодил», «Советский Союз» и другие. А также главную газету страны «Правда», выходящую до сих пор вот уже более ста лет.
В вестибюле меня остановил охранник.
— Вас приглашали?
Я в недоумении.
Когда охранник понял, зачем я пришёл, он коротко велел:
— Звоните в редакцию.
Тут же находился внутренний телефон. Я, набравшись нахальства, позвонил главному редактору журнала «Пионер» С.А. Фурину. К удивлению, он принял меня. Потом признался, что его осаждают сотни авторов, а принял меня не потому, что я очередной проситель, а потому, что ему стало интересно. Для него это ново: человек из глубинки, директор школы. И особенно — что его мать тоже директор школы, только в Москве.
Он меня спрашивает, как читается в селе журнал «Пионер», а мне не терпится сказать, зачем я пришёл, хотя, конечно, он знал об этом.
Наконец, дошла очередь и для моей маленькой повести.
— У нас полностью забиты шкафы, — указал на эти шкафы, действительно забитые папками, — по любой тематике. Есть всё, языка нет.
Опрометчиво и нескромно я выдавил из себя:
— Да с языком там всё в порядке.
«Ишь, какой! — “всё в порядке”, — признался он мне позже, — тут приходят не такие светила литературы».
Вызывает заведующего отделом литературы Роберта Баблояна.
— Прочти.
— Да у меня завал…
Станислав Александрович перебивает:
— А ты прочти.
Потом рассказал, что Роберт приходит и говорит:
— Тут всё не по-русски написано.
— Тут как раз всё написано по-русски. Ставь в очередной номер, — отрезал главный редактор.
Станислав Фурин сказал, что повесть он читал до ночи и когда дошёл до разгрома пасеки немецкими захватчиками, решил опубликовать.

Повесть «Зачарованный бор» получила премию журнала «Пионер», год значилась на красной доске, где отмечаются лучшие публикации издательства «Правда».
Потом Станислав Фурин опубликовал в журнале «Пионер» мой рассказ «Синий лён», который я хотел передать в журнал «Огонёк», но Станислав перехватил его, заявив, что этот рассказ больше подходит для детей. Также поместил в журнале «Пионер» рецензию на мою повесть «Медвяный звон», которую написал заведующий лекционным бюро Белгородской писательской организации Валентин Митрофанович Пальваль.
И впоследствии мы подружились, каждый раз в мой приезд в Москву Станислав приглашал меня к себе домой, познакомил с женой.

У меня много было знакомых евреев, с которыми складывались самые тёплые, дружеские отношения, и я безмерно благодарен им.
Да и Роберт Завелович Баблоян потом изменил своё мнение о «Зачарованном боре».
Был и другой случай.
Редактор из не менее престижного издательства «Советский писатель», еврей, Золотавкин Владимир Дмитриевич, который вёл мою рукопись «Белые берега», дал высокую оценку роману: «Вы вложили в величественный монумент литературы об Отечественной войне свой кирпичик».
Он любезно принимал меня у себя на квартире по улице Винокурова (дом 17, корпус 4, квартира 59). Но главный редактор издательства Мусолитин Владимир Иванович водил меня за нос несколько лет, передвигая рукопись из плана в план по годам, пока не началась масонская перестройка. Один раз вышиб меня из плана Гангнус — истинный гнус. Я пошёл к Мусолитину.
— Видите ли, — развёл он руками, — Евгений Александрович сдал большую рукопись… Неожиданно…
Это он о поэте Евтушенко, который во время ликвидации СССР, рисуясь украинцем, щеголял среди депутатов Верховного Совета в украинской сорочке с национальными вышивками на рукавах и воротнике, в общем — маскировался. Масон, диссидент, агент влияния, предатель, живущий сейчас в Америке, выступал за развал Советского Союза.
Позже, уже когда я переехал в Белгород, старейший из писателей М.М. Обухов, которому посчастливилось общаться с В. Маяковским и М. Шолоховым, открыл мне, провинциальному наивняку, глаза.
Михаил Михайлович тоже пробовал издаться в «Советском писателе», где существует негласное правило: гонорар пополам.
Приезжаю я в последний раз в издательство «Советский писатель» — что такое? Полный раскардаш!! Кабинеты пустые, без служащих, шкафы раскрыты, папки с писательскими рукописями вывалены, ветер гуляет через открытые окна, отдельные листы перекатываются на полу. «Началась перестройка». Я — к Золотавкину. Спасибо ему, он рассказал, что издательство развалилось, и указал мне новый путь.
— Идите вот так дворами — там будет пятиэтажное здание зелёного цвета. Отыщите вход в подвал.
— Как это? — не понял я.
— А там узнаете, — ответил Золотавкин.
Так появилось новое частное издательство «Олимп», работающее под эгидой издательства «Советский писатель».
Отыскал я «Олимп». И сразу — к главному редактору Фагильсону Виктору Сергеевичу. Он меня отправил к своему заместителю Михаилу Соломоновичу Каминскому… Спасибо им: разрешили мне за свой счёт издать детскую шестнадцатистраничную книжечку «Терпение» с хитрыми выходными данными. На титульном листе я имел право поставить ордена «Дружбы народов» издательства «Советский писатель», а в самом конце книги, после всех выходных сведений, мелким шрифтом — «Издание осуществлено при участии РПК “Олимп”». Быстро сориентировались Фагильсоны.
Так появилась на свет в 1990 году 150-тысячным тиражом книжечка «Терпение».

(продолжение следует)

Опубликованные части автобиографической повести В.М. Шаповалова "Магический резец" :

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7

 
По теме
Три первых эпизода станут доступны на Wink.ru 20 марта, далее по средам будут выходить по две новые серии Источник: kp.ru Создатели называют «Всё ОК» признанием в любви Санкт-Петербургу.
Фото: Ева Потапова Он был посвящён Международному женскому дню. Праздничный концерт «О, женщина, вам имя – совершенство!» , посвящённый Международному женскому дню прошёл в Центре Культурного развития «Лебединец».
Неделя профилактики туберкулеза - Центральная районная больница Вопреки распространённому представлению, туберкулёз далеко не всегда проявляется надсадным кашлем и кровохарканьем.
Центральная районная больница
Румяная Масленица - Центр соцобслуживания населения Декорирование доставляет радость, создает положительный эмоциональный настрой.
Центр соцобслуживания населения