Виктор Василенко. Путь Октября: развить в каждом человеке Моцарта





Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород


Маркс видел главную цель коммунистических преобразований в создании условий, максимально способствующих духовному развитию личности, раскрытию её творческого потенциала. Факты свидетельствуют, что большевики сразу же после прихода к власти взяли курс к этой цели.

Даже в критически трудные моменты Советская власть заботилась о поддержке и развитии художественной культуры и науки. Скажем, осенью 1919 года, когда Колчак ещё пытался развить наступление на Востоке, Юденич начал новое наступление на Петербург, а Деникин рвался к Москве, в Советской России была создана первая в мире Госкиношкола (будущий ВГИК). В годы гражданской войны были созданы детская музыкальная школа (впоследствии им. Игумнова), целый ряд театров – в том числе Большой драматический в Петрограде и 3-я студия МХАТ (будущий театр им. Вахтангова)…

В марте 1918 года Ленин поручил секретарю Совнаркома Н.П. Горбунову установить контакт с Академией наук и передать предложение о сотрудничестве: «Советское правительство готово оказывать всемерную помощь работе Академии наук и считает крайне желательным возможно широкое развитие научных предприятий Академии».

И это было не просто декларация. За 1918-1919 годы при прямом содействии Советской власти был создан целый ряд научно-исследовательских центров, которые приобрели мировое значение – среди них физико-технический и оптический институты, ЦАГИ, Нижегородская радиолаборатория, институт рентгенологии, институт минерального сырья, институт прикладной ботаники и новых культур.

Для поддержки науки при Высшем Совете Народного Хозяйства летом 1918 года был образован научно-технический отдел. В 1918 году была отправлена в Ухтинский район экспедиция во главе с И.М. Губкиным, в 1919-м начаты исследования Курской магнитной аномалии под руководством академика П.П. Лазарева, в 1920-м начала работу Кольская экспедиция академика А.Е. Ферсмана…

В конце 1919 года, практически сразу же, как только была ликвидирована непосредственная военная угроза Советской власти, Совнарком принял Декрет «Об улучшении положения научных работников». В наркоматах, случалось, люди теряли сознание от голода, а по указанию Ленина пайки были выделены не только сотрудникам академика Павлова, но и его подопытным собакам. Нобелевский лауреат физик Жорес Алфёров рассказывал: «В 1921 году Иоффе и ещё несколько учёных выехали за границу для закупки научного оборудования. Денег не было, и они обратились к Ленину и Луначарскому. На это последовало распоряжение: выделить средства из золотого фонда страны. И это когда в стране царили голод и разруха! В результате физтех получил более сорока ящиков самых первоклассных приборов, и по своему оснащению наш институт встал в один ряд с ведущими мировыми центрами». В 1922 году Советское правительство нашло возможность выделить 15 тысяч золотых рублей для приобретения у парижского коллекционера Онегина-Отто документов, связанных с жизнью и творчеством Пушкина, которые стали основой собрания Пушкинского Дома.

Расширялась сеть высших учебных заведений. В частности, в 1918 году, в короткое время первого установления Советской власти в Крыму, там, по инициативе Д.А. Граве и Н.М. Крылова, был открыт филиал Киевского университета. В 1920-1921 учебном году в вузах страны обучалось уже вдвое больше студентов, нежели накануне Первой мировой войны.

Большое внимание культуре и науке уделялось и в дальнейшем. Вот только несколько примеров, свидетельствующих об этом. В условиях тяжелейшей разрухи были созданы Государственные музеи-заповедники «Ясная поляна» и «Михайловское», музеи Достоевского в Старой Руссе, Пушкина в Гурзуфе, Скрябина в Москве и т. д. Начали действовать как музеи Троице-Сергиева Лавра, Оптина Пустынь, Иверский монастырь. Велась реставрация ансамбля Регистан в Самарканде…

Как рассказывал в 2001 году руководитель Академии хорового искусства Виктор Попов, Петербургская придворная хоровая капелла была сохранена и получила статус Государственного хора, при котором работала детская музыкальная школа.

Красноречивая деталь: за 1933-1938 годы национальный доход страны возрос в 2,16 раз, а государственные ассигнования на социально-культурные нужды возросли в 6 раз!

Художественный руководитель оркестра русских народных инструментов им. Осипова Николай Калинин вспоминал, что в середине 30-х годов «внимание к народной музыке было исключительным», и это вызвало «могучий всплеск искусства народной музыки». Оркестр, созданный Б. Трояновским и П. Алексеевым, тогда получил статус Государственного оркестра Союза ССР, были образованы ставшие впоследствии всемирно знаменитыми ансамбль под руководством Игоря Моисеева, хор Свешникова, ряд других коллективов. Повсюду проходили олимпиады народной музыки – как правило, на стадионах, чтобы вместить всех желающих послушать их участников. И они собирали многие десятки, а порой и сотни музыкантов и оркестров. «Такие концерты были поистине всенародными праздниками», - рассказывал Калинин. О внимании власти к народной музыке свидетельствует и то, что в годы Великой Отечественной войны была организована специальная экспедиция в блокадный Ленинград, чтобы сохранить архив нот и инструментов оркестра В. Андреева.

И этот эпизод не был исключением. В Советском Союзе в неимоверно тяжёлый для страны период войны музы, вопреки известной поговорке, не молчали. Народный артист СССР композитор Дмитрий Шостакович в статье, опубликованной в 1975 году, за три месяца до смерти, писал о годах войны: «Вспоминая их, новь и вновь поражаюсь тому, какой насыщенной, несмотря на тяготы и лишения военного времени, была духовная жизнь нашего общества».

Вот несколько примеров из многих, подтверждающих это. В декабре 1941 года в Эрмитаже, уже в условиях блокады, было торжественно отмечено 500-летие Алишера Навои. В 42-м в Ленинграде состоялось первое исполнение Седьмой симфонии Шостаковича. В 43-м в Москве была празднично проведена «Книжкина неделя» для детей. В том же году было организовано торжество, посвящённое 20-летию квартета имени Бетховена. Тогда же был создан прославившийся вскоре украинский хор Григория Верёвки. В 44-м в Новосибирске открылся новый оперный театр, а в не так давно освобождённом от немцев Чугуеве к 100-летию со дня рождения Репина был установлен памятник художнику…

Все годы войны по-прежнему интенсивной была концертная деятельность. Причём, как вспоминал выдающийся немецкий дирижёр Курт Зандерлинг, бывший в то время заместителем Евгения Мравинского, политических ограничений репертуара почти не существовало: «Исполняли всё, что угодно: от Баха до Стравинского. Разве что Рихард Штраус был тогда запрещён, да отчасти Вагнер и Брюкнер».

Вообще, в годы Великой Отечественной войны в Советском Союзе выделялось средств из бюджета на социальные и культурные расходы больше, чем в любой другой стране. И к 1945 году этот показатель вырос по сравнению с довоенным 40-м годом в полтора раза.

В послевоенные годы развитие народной музыки получило новый импульс. Как вспоминал председатель Всероссийского музыкального общества Николай Кутузов, постановлением ЦК ВКП(б) на радио были созданы хор русской песни и оркестр народных инструментов. При Московской консерватории и при институте им. Гнесиных образованы кабинеты народного творчества. В Союзе композиторов организована секция фольклора, и её представители ездили по всей стране, записывали народные песни.

Советская художественная культура завоевала мировое признание. Выдающийся французский поэт Поль Валери называл советское искусство «третьим чудом» - после античности и Возрождения.

Обратимся к области, наиболее близкой автору, – кино. В тяжелейших условиях чудовищной разрухи начала 20-х годов советское правительство выделило валютные средства на приобретение за рубежом кинооборудования. И хотя материальное положение кинематографа оставалось очень трудным, фильмы снимались – и документальные, и художественные.

Ленин, как известно, был решительным поборником классических традиций в культуре. Луначарский как литератор тоже тяготел к ним, но как нарком был склонен поощрять и эксперименты. И в кино это дало блестящие результаты. «В начале 20-х годов, - пишет авторитетный французский киновед Жорж Садуль во «Всеобщей истории кино», - горстка тех, кому было менее тридцати, казалось, замкнулась в авангарде для посвящённых. Между тем, благодаря теоретическим и экспериментальным поискам Кулешова, Вертова, Эйзенштейна, Козинцева, Трауберга, Пудовкина и других, советское кино решительно выдвинулось в передовую шеренгу искусства».

Причём, выдвинулось стремительно. В 1921 году имел успех за рубежом, пока ещё довольно скромный, фильм «Поликушка» - осуществлённая Александром Саниным экранизация Льва Толстого. Валютная прибыль пошла на приобретение плёнки и технического оборудования. А уже в 1925 году Советский Союз заявил о себе как об одном из лидеров мирового киноискусства. На Всемирной выставке в Париже (тогда проводившийся в её рамках киносмотр был наиболее авторитетным в мире – знаменитые ныне международные кинофестивали в Венеции и Канне возникли значительно позже) игровой фильм Эйзенштейна «Стачка» был отмечен Золотой медалью, а документальная картина Вертова «Кино-глаз» - Серебряной.

Потом был всемирный триумф «Броненосца «Потёмкина» Эйзенштейна. 5 декабря 1926 года начался его показ в Нью-Йорке, и картина не сходила с экранов много недель, а пресса признала её шедевром. Знаменитый Дуглас Фербенкс, посмотрев фильм, сказал, что он «оставил позади всё, что было сделано французами, американцами и немцами». «Броненосец «Потёмкин» получил Золотую медаль в Париже, премию Американской киноакадемии. Он возглавил список лучших фильмов всех времён и народов, который был составлен по результатам опроса ведущих киноведов 25-и стран, организованном в 1958 году Бельгийской синематекой На первое место его поставили 110 из 117 участников опроса.

Потом были новые награды, завоёванные советскими фильмами на самых престижных киносмотрах.

Жорж Садуль во «Всеобщей истории кино» отметил, что советский кинематограф имел принципиальную особенность: «После декрета 1919 года («О переходе фотографической и кинематографической промышленности в ведение Народного комиссариата просвещения» - В.В.) кино раз и навсегда перестало быть финансовым предприятием… Кино превращалось в средство культурного воздействия». Именно эта особенность, - утверждает Садуль, - открыла широкие возможности для творчества: «Советское кино породило в течение пяти лет огромное богатство стилей и тем… Этот «взрыв» можно сравнить лишь с бурным развитием американского кино в 1915 году. Однако представители американской школы, которые помогали Эйзенштейну и Пудовкину найти свой путь в искусстве,.. вскоре попали в русло коммерческих фильмов. И только в СССР индивидуальность художника могла развиваться беспредельно».

Советское кино сыграло значительную роль в развитии мирового киноискусства, оказав влияние на формирование как отдельных мастеров экрана, так и целых школ.

Садуль пишет о Дзиге Вертове: «Международное влияние Вертова было огромным. Оно ориентировало после 1927 года на совершенно новые пути «Авангард», который во Франции, Голландии, Соединённых Штатах всё глубже увязал в формальных поисках и абстракциях».

Американский киновед Д. Лейда отмечал, что «каждый труд Эйзенштейна и Довженко подвергается исследованию молодыми кинематографистами всех стран как учебное пособие, стимул и помощь».

Знаменитый итальянский неореализм зарождался под влиянием советского кино. Умберто Барбаро, ведущий преподаватель Римского экспериментального киноцентра, в котором занимались будущие мастера неореализма, был приверженцем и пропагандистом творческих принципов Пудовкина.

Многие режиссёры – от автора «Страстей Жанны Д`Арк» Карла Дрейера до перуанского мастера Армандо Роблеса Годоя – сами говорили, что на их формирование как творцов оказали влияние советские кинематографисты.

Говоря о советской культуре, необходимо отметить её важную особенность: впервые в истории человечества как прообраз будущего Земли возникла и развивалась единая в своём национальном многообразии художественная культура. Произведения литераторов разных народов СССР – таких, как, например, казаха Джамбула, киргиза Айтматова, чукчи Рытхеу, еврея Шолом-Алейхема дагестанца Газматова, белоруса Купалы, украинца Рыльского, латыша Упита, русского Шолохова – были известны и способствовали формированию культурного мира людей во всём Советском Союзе.

Кинофильмы, созданные на республиканских студиях, поступали во всесоюзный прокат и пользовались популярностью по всей стране. В Золотой фонд советского киноискусства вошли фильмы русского режиссёра Пудовкина, украинца Довженко, туркмена Нарлиева, литовца Жалякявичуса, грузина Чхеидзе, многих других режиссёров разных национальностей.

Лучшие спектакли театров всех республик становились достоянием зрителей всего Союза. В каждой республике местные театры знакомили людей с пьесами драматургов других народов СССР. Как общее культурное богатство воспринимались национальные ансамбли народной музыки. И, скажем, молдавский «Жок» имел в России не меньше поклонников, нежели ансамбль Игоря Моисеева.

Мастера культуры разных республик регулярно встречались на творческих семинарах, Днях культуры одной республике в другой, съездах художественной интеллигенции.

Националисты разных мастей ещё в советское время стремились извратить сущность сталинской идеи формирования единого многонационального советского народа и, соответственно, единой многонациональной советской культуры. Они всячески затушёвывали составляющую «многонациональная», и представляли дело так, будто на самом деле под лозунгом формирования единого советского народа шла русификация других национальностей. После победы контрреволюции 1991 года националисты, пришедшие к власти в большинстве бывших республик СССР, задействовали всю мощь средств идеологического воздействия на людей, чтобы привить им такое представление о советском прошлом.

Но достаточно честно оценить сталинские годы, чтобы стала очевидной полная бредовость подобных утверждений. Обратимся к примеру Украины, власти которой в последние годы особенно преуспели в антисоветизме.

Первая пятилетка потребовала максимальной концентрации средств на решении задач индустриализации страны. Вопрос стоял, как известно: либо планы, казавшиеся многим специалистам фантастическими, будут выполнены, либо нас сомнут. Мне доводилось слышать, что даже из Кремля продавали за границу ценные ковры, поскольку было необходимо закупить огромное количество машин и оборудования для строящихся предприятий.

И вот в этих условиях на Украине в 1929-1931 годы (разгар первой Пятилетки) издаются – понятно, на украинском языке - семитомное собрание сочинений Марка Крапивницкого и шеститомное - Карпенко-Карого девятитомное - Ольги Кобылянской; выходят книги произведений Тараса Шевченко, Ивана Франко, Михаила Коцюбинского, Максима Рыльского, Андрея Малышко и других писателей и поэтов – как классиков украинской литературы, так и молодых авторов. В 20-30-е годы во всех областях Украины были созданы украинские драматические театры, в которых шли пьесы Ивана Котляревского, Марка Крапивницкого, Михаила Старицкого, Ивана Кочерги, Григория Квитка-Основьяненко…

В годы правления Сталина мощное развитие получило и украинское музыкальное искусство. В крупных городах открывались театры оперы и балета, в репертуаре которых важное место занимали произведения украинских композиторов. Создавались украинские музыкальные коллективы – например, капелла под управлением М. Михайлова, капелла «Думка», хор Г. Верёвки. Ставились фильмы – тоже на украинском языке – по произведениям классиков – «Фата-моргана», «Наталка-Полтавка», «Сорочинская ярмарка», «Мартын Боруля», «Украденное счастье»… В 20-30-е годы прошло зарождение и становление подлинно национального – не только по месту расположения студии, но, главное, по художественному стилю – украинского киноискусства. И оно добилось мирового признания.

А как обстоят дела с художественной культурой на Украине после уничтожения СССР? До каких вершин правившие один за другим антисоветские режимы подняли культуру украинского народа? В 2013 году в Верховной Раде Украины прошли слушания по проблемам издания, распространения и чтения книг. И из выступлений подавляющего большинства участников – главным образом, представителей либо власти, либо националистической оппозиции – складывалась страшная картина:

- в середине 90-х годов издание книг на Украине упало на уровень одной книжки в год на одного жителя и остаётся на нём поныне;

- закрываются книжные магазины - причём, как на восточных территориях Украины, так и на западных;

- полки сохраняющихся книжных магазинов забиты низкопробной литературой;

- сокращается число библиотек, крайне неблагополучно обстоят дела с пополнением их фондов, ещё хуже – с читателями: их число уменьшилось вдесятеро;

- по данным исследований, 51% украинцев ныне вообще не читают книг, ещё 40% - не более 5 книг в год;

Многие сетовали, что немалая часть проблем с изданием украинской литературы обусловлена нехваткой средств из-за переживаемых страной экономических трудностей. Но ведь в конце 20-х – начале 30-х годов материальное положение Советской Украины было куда более тяжёлым. Но у власти тогда были совершенно иные приоритеты – и средства на издание книг находились. А о приоритетах постсоветского режима даёт представление, например, то, что под причитания об экономических трудностях власть выделила миллиарды долларов на проведение на Украине чемпионата Европы по футболу (который, заметим, славы украинскому футболу не прибавил).

Но вернёмся к разговору о единой многонациональной советской культуре. Она, подчеркну, была не просто «арифметической» совокупностью творчества национальных мастеров, а многогранным единым целым. Её объединяющими началами были ценностная ориентация, социальная цель, основополагающие художественные принципы.

Одним из важнейших принципов, общих для советских мастеров культуры, была ответственность за воздействие произведений на внутренний мир людей.

В 70-е годы в западном кино поднялась волна насилия. Она затопила коммерческий кинематограф; часто насилие и жестокость встречались и в фильмах, посвящённых серьёзным нравственным, социальным, политическим проблемам. И сплошь и рядом такие эпизоды использовались режиссёрами не как средство шокового воздействия на зрителя для достижения какой-то художественной цели, а как дань моде, а то и как способ повысить прокатные возможности картины.

Эта тенденция меня очень беспокоила, и я, встречаясь с режиссёрами, старался узнать их мнение о ней. У западных кинематографистов моя тревога, как правило, отклика не находила. Например, известный французский актёр и режиссёр Роберт Оссейн сказал в ответ: «Кино – зеркало мира. А мы живём в очень жестоком мире. Поэтому нормально, что мы видим в фильмах жестокость». Мои попытки убедить его, что кино не только отражает состояние умов, но и само воздействует на него, и потому фильмы насилия способствует его распространению, успеха не имели: «Я считаю, что каждый может делать то, что он хочет».

А вот советские мастера экрана относились к этой проблеме совершенно иначе. Я разговаривал о ней с режиссёрами разного возраста, разных национальностей, придерживающихся разных творческих стилей, - и все они были убеждены, что фильм становится произведением искусства лишь тогда, когда, кроме чисто кинематографических достоинств, он имеет гуманистическую ориентацию, когда нацелен на утверждение человеческого в человеке.

Наталья Бондарчук, тогда начинающий режиссёр, высказала точку зрения, что тут нужно различать: «Если фильм, даже с, так сказать, «острыми» эпизодами нацелен на духовные приобретения зрителей, то это оправдано. Если же фильм просто возбуждает в зрителях агрессивность, то это, я считаю, самое порочное».

На подобной позиции стоял и украинский режиссёр Тимофей Левчук, начинавший путь в кино ещё до Великой Отечественной войны: «Жестокие сцены – это очень опасное средство воздействия на зрителей, и мы должны быть с ними осторожны и точны, как аптекари с ядами». И он рассказал, что в новом фильме «Если враг не сдаётся» показано, как эсэсовцы пытались прорваться из Корсунь-Шевченковского «котла». В реальности они шли под огнём в буквальном смысле по щиколотку в крови. Показать такое на экране технически труда не составляло, «но это было бы уже не искусство, а гиньоль».

Литовский режиссёр Витаутас Жалякявичус прочёл мне целую «лекцию» о воздействии жестоких сцен на зрителей, о том, в чём разница между описанием жесткости в литературе и её демонстрации в кино. И вывод его был тем же: режиссёр должен быть очень и очень осторожен в показе жестокости. Иначе даже фильм, задуманный с благими намерениями, может принести людям не пользу, а вред. И Витаутас, кстати, вспомнил свой фильм «Вся правда о Колумбе», который не выпустили на всесоюзный экран, потому что в картине были с натуралистической жестокостью показаны пытки, которым подвергали подпольщиков. Мастер сказал, что потом сам пришёл к выводу, что это было правильное решение.

Туркменского режиссёра Ходжакули Нарлиева, похоже, самого беспокоила проблема распространения в кино насилии. На мои рассуждения о тех опасностях, которые таят попытки повысить прокатные возможности серьёзных картин за счёт демонстрации насилия, он отреагировал очень горячо: «Конечно, хотелось бы, чтобы фильм был и душой сделан полностью, и в то же время массовому зрителю понравился. Это идеальный вариант. Но идти сознательно на какие-то вещи, только чтобы понравиться публике… Как можно в деле, которому мы отдаём жизнь идти на такое!.. Сколько фильмов, где зрителя держат на том, как много людей убьют, и каким способом. Убивают не для того, чтобы заставить зрителя задуматься, насколько это страшно и противоестественно, а только чтобы привлечь публику! Да, конечно, когда тычут пистолетом в лицо – на это публика пойдёт. Но когда художник идёт на такое, он становится настоящим преступником перед будущими поколениями!».

Жена Ходжи, актриса Маягозель Аймедова, тоже участвовала в нашем разговоре, и она сказала фразу, которую я позже, когда «демократизаторы» нашего кино уничтожили в нём все нравственные ограничители, вспоминал много раз: «Кино может отбить у людей человеческую память. Когда видят одно насилие, порнографию, ничего не понимают и не хотят понимать, - становятся такими манкуртами, для которых нет ничего святого».

Целостный характер советской культуры подтверждает ещё и то, что ни одна из национальных культур, её составлявших, не смогла безболезненно перенесли её уничтожение, для всех это обернулось очень тяжёлыми потерями. К примеру, что сейчас слышно о грузинском кино, некогда занимавшем видное место в советском киноискусстве? Отар Иоселиани в постсоветские годы ставил фильмы во Франции, которые год от года становились всё менее грузинскими по духу. Некоторые режиссёры подрабатывали в России, ставя фильмы, даже близко не подходящие по идейно-художественному уровню к тем произведениям, которые их прославили…

 

 

Очень большое внимание Советское правительство продолжало уделять развитию науки. В предвоенные годы, когда само существование страны зависло от темпов экономического развития и роста военной мощи, средняя зарплата в науке была почти на 40% выше, чем в промышленности. В войну лаборатория, руководимая Курчатовым, не только вела разработку ядерного оружия, но и изучала вопрос о мирном использовании атомной энергии. Закономерно, что именно в Советском Союзе были созданы первая в мире атомная электростанция и первый в мире атомный ледокол. В 1945-м был пущен циклотрон, построенный в условиях войны всего за год. А сразу после войны одной из первоочередных задач власти стало строительство новых корпусов МГУ и оснащение его лабораторий современным оборудованием.

Так что известный тележурналист, сугубый «демократ» по политическим взглядам, которых он придерживался в 90-е годы, Киселёв был прав, когда говорил о «привилегированности» учёных и науки в советском обществе. Результатом такой «привилегированности» стало, в частности, то, что, по данным еженедельника «Цайт», в Советском Союзе работало 32,4% всех учёных планеты.

Директор отдела науки и техники секретариата ООН К.Г. Стандтке в конце 70-х годов говорил: «Если сделать комплексную оценку советской науки и техники, то, несомненно, они соответствуют уровню лучших мировых достижений, а в некоторых областях даже превосходят его… Советский Союз тратит большую по сравнению с другими странами часть ассигнований, выделяемых на науку, для проведения фундаментальных исследований». Уже в начале 90-х годов заведующий отделом знаменитой Лос-Аламосской национальной лаборатории М. Крикорьян, посетив город атомщиков Арзамас-16, заявил: «В США нет ничего подобного тому, что мы увидели здесь. Вы ушли гораздо дальше нас».

В 1996 году на IV съезде Российского союза ректоров президент РСР В.А. Садовничий отметил, что в России к началу реформ функционировало около 500 естественно-научных школ, многие из которых опережали своё время (за годы «реформ», по оценке того же Садовничего, они «с большей или меньшей скоростью деградировали»). Уже во второй половине 90-х годов и в начале нового столетия специалисты признавали, что в ХХ веке более половины всех открытий и технологий, который можно оценить как прорывы в XXI век, - это достижения учёных нашей страны.

 

 

В советском обществе много делалось для того, чтобы помочь раскрытию творческого потенциала людей. Уже в 1919 году были созданы первые рабфаки (рабочие факультеты), которые имели целью подготовку молодёжи из рабоче-крестьянской среды к учёбе в вузах. А.С. Макаренко писал о них: «Это было знамя освобождения рабочей молодёжи от темноты и невежества… Это было яркое утверждение человеческих прав на знание». Система довузовской подготовки сохранялась (при изменении её форм в соответствии с требованиями времени) все годы Советской власти.

Об эффективности этой политики свидетельствуют, например, такие данные: если среди научных руководителей, которые начали путь в науку в 1918-1921 годы, выходцев из среды рабочих было 2,2%, крестьян – 6%, то среди тех, кто пошёл в науку через восемь лет, это соотношение выглядело уже так: 10% и 17%. Дети рабочих и крестьян начали занимать в науке своё место. Подчеркну: не чужое, а именно своё.

К примеру, академик В.П. Мишин прошёл такой путь: рос в крестьянской семье, поступил в фабрично-заводское училище, работал слесарем на заводе; работая, учился на курсах по подготовке в институт; закончил МАИ, стал ведущим специалистом в области ракетостроения, ближайшим помощником С.П. Королёва. Б.И. Шавырин родился в семье железнодорожника; с 16 лет начал работать, но продолжал и учиться. Закончил рабфак, потом МВТУ, стал инженером на заводе; в 1936 году был привлечён в конструкторско-испытательную группу, создававшую миномёты; в 1942 году был назначен главным конструктором СКБ гладкоствольной артиллерии.

Из среды рабочих и крестьян вышли такие выдающиеся учёные, как президент АН Грузинской ССР И.Н. Векуа, директор Института математики и механики Азербайджанской ССР А.И. Гусейнов, директор Института математики Украинской ССР Ю.А. Митропольский, генеральный конструктор по электромашиностроению И.А. Глебов, лауреат Ленинской премии медик В.Г. Углов и немало других.

В посткоммунистической России нередко можно встречать утверждение, будто Советская власть не просто старалась создать возможности для развития способностей детей трудящихся, но, говоря словами политолога Алекасандра Панарина, стремилась «отлучить от своего коммунистического прогресса так называемые реакционные классы». Доктор физико-математических наук И.Г. Воронцов (из тех Воронцовых) даже писал, что «все культурные люди были убраны (не косой косили, пинцетом выдёргивали)».

Однако факты свидетельствуют об ином. Широко известны сотни ведущих учёных и мастеров культуры, которые остались в Советской стране и плодотворно работали. Вот лишь несколько примеров: академики И.П. Павлов и В.И. Вернадский, выдающийся математик и судостроитель А.Н. Крылов, крупнейший специалист по металлургии камергер двора ЕИВ Д.К. Чернов, теоретик сварки и мостостроитель Е.О. Патон, физик А.Ф. Иоффе, химик Н.Д. Зелинский, один из основоположников нейрохирургии Н.Н. Бурденко, академик архитектуры А.И. Дмитриев, художник-передвижник И.И. Бродский, знаменитый журналист и писатель В.А. Гиляровский, поэт Н.Н. Асеев, композитор Р.М. Глиэр, композитор и хормейстер А.В. Александров, музыкальные педагоги М.Ф. и Е.Ф. Гнесины, балерина А.Я. Ваганова (учитель Улановой), актёры с европейской известностью В.Р. Гардин и М.Н. Ермолова, великие мастера театра К.С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко, крупнейший российский кинопредприниматель А.А. Ханжонков, дипломат граф А.А. Игнатьев. Историк и литератор М.С. Грушевский, бывший председатель буржуазной Центральной Рады Украины, вернулся в 1924 году в СССР и не просто получил возможность работать, но стал академиком.

В 1930 году почти половина (43,6%) работников научно-исследовательских учреждений имели дореволюционный стаж научной деятельности. Да и среди тех, кто начал заниматься наукой после революции, было немало выходцев из привилегированных сословий царской России.

По данным статьи в газете «Поиск» (2000 г.), в 1928 году среди аспирантов было всё ещё больше потомков помещиков, буржуазии и духовенства, чем детей рабочих и крестьян. Это свидетельствует, что Советская власть давала возможность творческой реализации и представителям «чуждых» классов. Кстати, вот два показательных примера: внебрачный, но официально признанный сын Александра Третьего С.А. Миротворцев при Советской власти стал профессором, лауреатом Сталинской премии; потомственный дворянин А.Д. Александров при Сталине стал ректором Ленинградского университета.

Надо отметить, что статья в «Поиске» написана в тоне, отнюдь не дружественном по отношению к большевикам. В частности, Советскую власть в ней обвиняют, что она сделала «решающим для начала научной карьеры принадлежность к партии», что научные руководители «рекрутировались из поколения, сформировавшегося в 20-е годы», что к 1931 году «51% их общего числа составляли научные руководители до 40 лет».

Но если оценивать непредвзято, последнее надо признать огромным достижением нового строя. Каков был его духовный потенциал, если в течение 10-15-и лет появилась столь многочисленная и яркая плеяда молодых выдающихся учёных. О том, что это были действительно выдающиеся учёные, свидетельствует уже перечень их имён. В начале 30-х годов видное место в науке заняли А.А. Андронов, П.С. Александров, Л.С. Понтрягин, О.Ю. Шмидт, Я.И. Френкель, И.В. Курчатов, С.И. Вавилов, Ю.А. Победоносцев, П.А. Ребиндер, Н.Н. Семёнов, Н.С. Шатский, А.Н. Несмеянов, В.В. Шулейкин, А.И. Опарин, А.Н. Колмогоров, С.А. Лебедев и целый ряд других специалистов, которым в 1931 году было не более 40 лет.

Что касается утверждение, будто решающим фактором для начала научной карьеры была принадлежность к партии большевиков, то оно просто ложно. И в науке, и в искусстве для признания заслуг определяющее значение имел талант. Можно привести десятки примеров, когда учёные и мастера культуры вступали в партию, уже имея и должности, и звания.

Так, Шавырин вступил в ВКП(б) в 42 года, уже после назначения главным конструктором, Несмеянов – в 45 лет, уже в ранге академика и лауреата, Курчатов – в 45 лет, будучи академиком и признанным лидером советских ядерщиков, Семёнов стал руководителем института химической физики АН СССР в 35 лет, а членом партии – в 51 год (кстати, Сталинскую премию он получил как беспартийный, а вот Нобелевскую – уже как член КПСС)…

В одном из последних в своей жизни интервью народный артист СССР Игорь Горбачёв пояснил, что вступил в партию только после того, как добился признания, вполне сознательно: чтобы никто не мог заподозрить, будто он вступил в КПСС ради карьеры.

Композитор Дмитрий Шостакович вступил в КПСС в 54 года, когда имел 5 Сталинских и Ленинскую премии, Международную премию Мира, звания народного артиста СССР и профессора, бессменно входил много лет в Верховный Совет СССР. И не стоит пытаться усмотреть причину разноса, учинённого Шостаковичу на совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б) в 1948 году, в беспартийности композитора. Потому что не менее резкую критику, чем «Екатерина Измайлова», вызвала опера Вано Мурадели «Великая Дружба», - а у Мурадели к этому времени был уже шестилетний партийный стаж.

Достаточно многие выдающиеся деятели науки и культуры вообще оставались беспартийными, что не препятствовало им занимать ответственные должности и получать награды. К примеру, отсутствие партбилетов не помешало КуКрыНиксам работать в главном партийном органе страны – «Правде», стать народными художниками СССР и действительными членами Академии художеств СССР, получить пять Сталинских премий (причём, не только за работы в жанре сатиры, но и за прекрасные иллюстрации к повести Чехова «Дама с собачкой»). Беспартийный писатель Константин Федин стал Героем Социалистического труда, много лет возглавлял Союз писателей СССР. Не был членом партии и первый секретарь Союза писателей РСФСР Леонид Соболев…

 

 

Дорис Сенк, член делегации американской молодёжи, побывавшей в СССР в 1946 году, потом делилась впечатлениями: «Самым интересным для меня было видеть широчайшие возможности культурного развития, которые предоставлены в Советском Союзе детям… Везде, где мы были, видели заботу о максимальном развитии индивидуальных творческих способностей ребёнка». Этому в немалой степени способствовала создаваемая по всей стране и постоянно расширяющаяся сеть детских музыкальных и художественных школ, студий, кружков детского творчества. Как рассказывал Георгий Пелисов, возглавлявший в 60-е годы управление учебных заведений Министерства культуры РСФСР, в то время ежегодно открывалось по три сотни и более музыкальных и художественных школ. Они создавались не только в городах, но и в сёлах.

И эти школы, студии, кружки были действительно общедоступными. Через детскую студию лежал путь в искусство, к примеру, сына рабочего, впоследствии выдающегося скульптора Михаила Аникушина, Отец известных художников Сергея и Алексея Ткачёвых работал токарем на заводе в Бежице. Братья занимались в изокружке городского Дома пионеров, потом поступили в Витебское художественное училище.

А вот пример, который показывает, насколько продуманно власть заботилась о развитии дарований советских людей. Вскоре после Великой Отечественной войны была создана специальная художественная студия для фронтовиков-инвалидов. Среди тех, кто сумел, благодаря ей, реализовать свой творческий потенциал, народный художник России Иван Пензов.

Отец Валерия Гаврилина был заведующим районного отдела народного образования в Вологодской области; пошёл добровольцем на фронт и погиб. В 1950 году по доносу была репрессирована мать, и 11-летний Валерий попал в детский дом села Ковырино. В 1951 году одарённый подросток был принят в музыкальную школу. Через некоторое время для прослушивания воспитанников школу посетил доцент Ленинградской консерватории И.М. Белоземцев. Результатом прослушивания стало направление Гаврилина в специальную школу-десятилетку для музыкально одарённых детей при Ленинградской консерватории.

Андрей Тарковский рос в очень трудные в материальном отношении послевоенные годы. Сам он вспоминал о жизни семьи в то время: «Бедность не то слово – нищета!». Но при этом он закончил музыкальную школу и школу живописи и ваяния.

А спортивные школы! В военном 1944 году в стране было создано 350 детских спортшкол, находившихся в ведомстве Комиссариата просвещения. Конечно, в тот момент их главной задачей была организация здорового досуга детей и подростков, борьба с влиянием «улицы», которое во время войны опасно усилилось. Но при этом спортшколы давали возможность раскрыться дарованию детей ещё в одной сфере. Собственно, именно тогда был заложен фундамент выдающихся успехов советских спортсменов, поразивших всех уже в 50-е годы.

Ведь из примерно восьми тысяч довоенных мастеров спорта с фронта вернулись менее тысячи. Причём, многим из них было уже за 30. А в 1952 году на Олимпиаде в Хельсинки советская команда набрала столько же очков в неофициальном командном зачёте, что и считавшаяся безоговорочным фаворитом американская. В 1954 году сборная СССР, впервые участвовавшая в чемпионате мира по хоккею с шайбой, заняла первое место, победив легендарных канадцев. В 1956 году советские команды были бесспорно лучшими и на зимней, и на летней Олимпиадах. В 1960 году футбольная сборная СССР стала первой в Европе…

Немалую роль в раскрытии талантов играла художественная самодеятельность; она многим помогла проделать путь, говоря словами ведущего концерта в «Кубанских казаках», «от артиста из народа до народного артиста». Народный артист СССР, солист Большого театра Александр Ведерников в интервью 2002 года говорил: «Очень сильной была самодеятельность, её было много и везде. В каждой деревне, в каждом посёлке, я уже не говорю о городе! Сколько было клубов, дворцов культуры (для сведения: в 1913 году клубов, как их называли, «народных домов» в стране было 237 – в 1958-м их число перевалило за 130 тысяч – В.В.). И многие участники самодеятельности шли потом учиться в музыкальные училища, в театральные студии – становились профессионалами. В способных людях была потребность. Талант был востребован». Сам певец начинал свой творческий путь в клубе «Горняк» посёлка Еманжелинск, побеждал на олимпиадах самодеятельного искусства, затем учился в Свердловском музыкальном училище и Московской консерватории.

Народный артист СССР Борис Андреев вспоминал: «Я работал слесарем на саратовском заводе комбайнов. Мне было тогда 14 лет. Начал заниматься художественной самодеятельностью. И народный артист Слонов, который курировал клуб, посоветовал заводской общественности, чтобы меня направили в театральное училище. Мне помогли устроить жизнь так, чтобы я мог продолжать работать на заводе и одновременно учиться. На четвёртом году обучения меня открепили от завода и дали заводскую стипендию».

Николай Кутузов рассказывал, что в 1936 году в Москве был создан Театр народного творчества, чтобы представлять столице «артистов из народа» со всей страны. Здесь, в частности, выступал красноармеец Георгий Виноградов, ставший потом очень популярным певцом. В художественной самодеятельности начинали известные оперные и эстрадные певцы Юрий Богатиков, Мария Биешу, Евгения Мирошниченко, Владимир Нечаев и ещё многие артисты, ставшие потом признанными мастерами.

В рассказе Бориса Андреева обращает на себя внимание одна деталь: заводскую самодеятельность курировал народный артист. И это был не единичный случай. Скажем, народная артистка СССР знаменитая Александра Прокошина 16 лет ездила из Москвы в совхоз «Белая дача» заниматься с самодеятельными певцами из доярок, животноводов, механизаторов.

Можно сказать, что советская система в принципе была нацелена на развитие способностей человека. Колхозница Даниловского района Ярославской области Е.Н. Смурова, выступая в 1936 году на Восьмом Чрезвычайном съезде Советов (на котором была принята Конституция СССР), говорила: «Я родилась в бедной крестьянской семье, нас у отца было семь человек. Отец умер, я в 14 лет осталась в семье старшей. Что бы мы стали делать в царской России? Пришлось бы ходить по миру. А в Советской стране все мы вышли в передовые люди. Брат у меня работает инженером, младший – командир подводной лодки, за отличие в боевой подготовке награждён орденом Ленина, младшие сёстры учатся, а я – член областного исполкома».

И это не «коммунистическая пропаганда», а констатация факта. Философ Александр Зиновьев, изгнанный из СССР в период «застоя» за критическое отношение к негативным сторонам советской действительности, тем не менее, живя в эмиграции, признавал, что для его поколения «открыта была вся мировая культура, возможность получения образования… несмотря на все недостатки коммунистического строя, коммунизм открывал возможность для значительной части людей становиться богами».

Александр Александрович хорошо знал, о чём говорил. Сам он вырос в Чухломе, в многодетной семье рабочего-маляра. Но он хорошо учился, и полученные им знания позволили (безо всякого блата и репетиторов) поступить в московский вуз: сначала в ИФЛИ, потом – после войны, которую Зиновьев провёл на фронте, – в университет. Уже в постсоветские времена Зиновьев рассказывал, что у него была репутация антисталиниста, его даже вызывали в КГБ. Но… «всё-таки меня оставили в аспирантуре. Сталинисты меня в аспирантуру приняли. Почему? Был пиетет к способностям. Несмотря на то, что я был беспартийным, меня взяли в Институт философии».

Кстати, другой известный диссидент Владимир Максимов, отец которого погиб на войне, по собственным словам, в детстве «мотался по детприёмникам и колониям», - но стал известным писателем в Советском Союзе. Стал хорошим писателем и беспризорник гражданской войны Леонид Пантелеев. Константин Памфилов, в 14 лет оставшийся без отца, прошёл путь от конторщика до председателя Совета Министров РСФСР. Лев Понтрягин – мальчик из бедной семьи, в 13 лет потерявший зрение, сделался математиком с мировым именем. Воспитанник ремесленного училища Владимир Жаворонков стал ведущим конструктором аэрокосмического КБ. Этот перечень можно продолжать и продолжать. И уж поистине несть числа тем ребятам из бедных семей или оставшимся без семьи, которые стали просто инженерами, врачами, учителями.

Показательная деталь: системы школ рабочей и сельской молодёжи были созданы в военные годы – в 43-м и 44-м. Почему именно тогда? Ответ очевиден: в период вой ны сотни тысяч подростков ушли из школ на промышленные предприятия и на работу в сельском хозяйстве. И как только положение позволило, Советское государство позаботилось о том, чтобы создать условия, способствующие продолжению молодыми людьми образования, что существенно расширяло возможности раскрытия их способностей.

Сент-Экзюпери, размышляя о судьбе людей, обречённых капиталистической системой на прозябание в борьбе с нуждой (а даже в современном Нью-Йорке, как информировало радио Би-Би-Си, около миллиона людей вынуждены пользоваться бесплатными обедами для бедных), писал: «Того, что меня мучит, не излечить бесплатным супом для бедняков… В каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт». Всё, сказанное выше, свидетельствует о том, что в советском обществе власть заботилась о сохранении и развитии «Моцартов» в людях.

 

 

Ленин был убеждён: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество». И большевики буквально с первых недель Советской власти многое делали для приобщения самых широких масс людей к духовным сокровищам культуры. В январе 1918 года газета «Известия» писала о проведении массового концерта классической музыки: «Видели ль вы остекленевшее море? Слыхали ль вы, как перестают дышать восемь тысяч человек?... Девушка принесла своё чудесное искусство, своё творчество; его бережно приняли».

В отчёте о Советской России 1919 года представитель президента США Уильям Буллит (который, заметим, был отнюдь не из категории друзей Советской страны) информировал: «Во всех частях России открыты тысячи новых школ, и Советская власть, по-видимому, в полтора года больше сделала для просвещения народа, чем царизм за 50 лет… Что касается театров, оперы и балета, то их единственное отличие от прежнего заключается в том, что они находятся под управлением Комиссариата просвещения, который предпочитает классиков и смотрит за тем, чтобы рабочие имели возможность посещать представления, и чтобы они предварительно знакомились со значением и красотой произведения… Достижения Комиссариата просвещения, руководимого Луначарским, очень значительны: все русские классики переизданы в количестве от трёх до пяти миллионов экземпляров и продаются населению по низким ценам… Во многих бывших дворцах открыты рабочие клубы… В картинных галереях можно встретить рабочих, которым объясняют красоту живописи».

Осенью 1920 года в Советской России побывал английский писатель Герберт Уэллс. Он весьма критически отнёсся к происходящему в стране. Уэллс отдавал должное честности большевиков, их убеждённости в правоте своих идей; он понимал патриотическую суть их борьбы, ясно осознавая, что в случае реставрации прежнего строя «после недолгого страшного торжества он распадётся и сгниёт». Но при этом писатель не верил в плодотворность коммунистического учения, он подчёркивал, что «не согласен ни с их (большевиков) взглядами, ни с их методами». Однако скептическое восприятие идей и методов Советской власти не помешало Уэллсу признать, что в невероятно тяжёлых условиях она ведёт огромную работу по духовному развитию народа.

«Должен признаться, что работа большевиков в этой области, к которой я сперва отнёсся с большим недоверием и предубеждением, показалась мне поразительно плодотворной… В условиях колоссальных трудностей в Советской России непрерывно идёт грандиозная работа по народному просвещению, несмотря на всю тяжесть положения в стране, количество школ в городах и качество преподавания неизмеримо выросли со времён царского режима».

«Оказалось, что в Петрограде каждый день даётся свыше сорока представлений, примерно то же самое мы нашли и в Москве… Пока смотришь на сцену, кажется, что в России ничего не изменилось; но вот занавесь падает, обращаешься к публике, и революция становится ощутимой. Ни блестящих мундиров, ни вечерних платьев в ложах и партере. Повсюду однообразная людская масса, добродушная, вежливая, плохо одетая… В большинстве случаев билеты бесплатны».

«В этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке. В Англии и Америке выпуск серьёзной литературы по доступным ценам фактически прекратился сейчас «из-за дороговизны бумаги». Духовная пища английских и американских масс становится всё более скудной и низкопробной, и это нисколько не трогает тех, от кого это зависит. Большевистское правительство, во всяком случае, стоит на большей высоте. В умирающей от голода России сотни людей работают над переводами; книги, переведенные ими, печатаются и смогут дать новой России такое знакомство с мировой литературой, какое недоступно ни одному другому народу».

К этим свидетельствам можно ещё многое добавить. Например, что в 1918 году сотрудница детского отдела театрально-музыкальной секции Наркомпроса Наталья Сац выдвинула идею создать детский музыкальный театр. И хотя сотруднице было всего 15 (!) лет, руководство поддержало эту идею, и театр – первый такой театр в мире – был создан, и управлять им поручили Наталье Сац. За три года он дал около двух тысяч спектаклей и концертов. В 30-е годы в беседе с иностранными журналистами Наталья Ильинична Сац говорила: «Театр для детей требует огромных денег. Их даёт Советская власть… Билет в наш театр стоит 20 копеек. Через театр уже прошли 4,5 миллиона детей трудящихся. Безусловно, в буржуазной стране такой театр существовать не сможет. Он – дитя Октября».

В годы гражданской войны в Красной армии действовали школы для красноармейцев, библиотеки, самодеятельные театральные коллективы – в том числе, около четырёхсот на фронтах. Кстати, в одном из таких театров дебютировал как режиссёр Григорий Александров – будущий знаменитый мастер советского кино.

А вот пример исключительный, но при этом тоже воплотивший дух времени. В 1919 году караульная рота Комиссариата иностранных дел уходила на фронт. Красноармейцы попросили Чичерина, который, напомню, был хорошим музыкантом, сыграть им на прощанье. И безмерно занятый важнейшими государственными делами нарком устраивает для них импровизированный концерт.

После завершения гражданской войны – при том, что страна лежала в тяжелейшей разрухе и объективная необходимость требовала концентрации усилий на решении экономических задач, – культурное развитие людей стало одним из основных направлений строительства нового общества.

Летом 1923 года Сталин на совещании ответственных работников республик СССР заявил: «Ты хочешь сделать передовой свою страну в смысле поднятия её государственности – подымай грамотность населения, подымай культуру своей страны – остальное приложится». И от этой линии он не отходил никогда. На XV съезде ВКП(б), где определялись основные задачи ближайшего этапа строительства социализма, Сталин подчеркнул, что одна из наиболее важных задач партии: «Усилить борьбу за культурный подъём рабочего класса и трудящегося крестьянства». И, как всегда у Сталина, это было не просто декларацией, а руководством к действию

Выдающимся достижением на этом пути была ликвидация неграмотности. Французский специалист Даниэль Мартин в монографии «Теория и практика грамотности: политика, стратегия, примеры» называет 26 декабря 1919 года, когда Ленин подписал декрет, согласно которому все советские граждане от 8 до 50-и лет должны были научиться читать и писать, «исторической датой». Это было впервые в истории, когда государство приняло меры, направленные на достижение всеобщей грамотности. Конкретные меры для решения этой задачи были предприняты ещё в годы гражданской войны; целеустремлённо продолжали вести работу по ликвидации неграмотности и при Сталине. По переписи 1897 года в стране среди людей от 9 до 49 лет было грамотных 26,3%, по переписи 1926 года – 56,6%, 1939 года – 89,1% (в РСФСР этот показатель был ещё более высоким).

Обретение грамотности открыло перед многими миллионами советских людей возможность приобщения к духовным богатствам литературы. И власть заботилась о том, чтобы художественное слово доходило до народа.

В чрезвычайно трудных экономических условиях издание книг было одной из важных задач. А поскольку эти книжки издавались для просвещения народа, а не для извлечения прибыли, то по стоимости они были общедоступны.

И, вопреки утверждениям демпропаганды, их тематика определялась отнюдь не с «классовых», а с гуманистических позиций. Взять, к примеру, «Библиотечку журнала «Красноармеец». Казалось бы, уж где-где, но в ней приоритет должны иметь произведения в «классовом» духе. Однако вот несколько выпусков подряд: новеллы Киплинга, сказы Бажова, рассказы Бретт-Гарта, рассказы Станюковича, новеллы О`Генри, главы из «Швейка» Гашека, рассказы Чехова. Массовыми тиражами издавались произведения классиков русской литературы и лучших национальных писателей других республик.

После всех завихрений и перегибов, видимо, неизбежных при революции, на высочайший уровень поднялось советское образование. Уже в 90-е годы профессор американского университета им. Мейсона Валерий Сойфер отметил, что такое общее развитие, которое давали обычные советские школы, в США могли получить только ученики частных школ и школ богатых предместий.

Преподавание в советских школах было в принципе нацелено на развитие детей, а не на снабжение их «запасом знаний». Скажем, изучение математики строилось на выводах и доказательствах. И это приучало детей логически мыслить. Собственно, на развитие мышления было нацелено преподавание всех дисциплин. Сошлюсь на собственный школьный опыт (это середина 60-х годов): получить высокую оценку по литературе, излагая только материал учебника, у нас было невозможно; для этого было необходимо «предъявить» свои мысли о произведении… Собственно, что тут доказывать, когда Фурсенко в бытность министром образования сам заявил, что советская школа стремилась «развивать творческую личность». Только он в общем специфическом духе «демократического» мышления увидел в этом не величайшее достоинство советского образования, а его порок.

Только в постсоветские годы мы смогли по достоинству оценить, какую огромную роль в развитии личности школьника играло формирование научно обоснованного восприятия мира. В советское время это воспринималось как нечто совершенно естественное; казалось, что по-другому и быть не может. Оказалось, может. Отказ «демократической» власти от советских принципов образования за два десятилетия привёл к тому, что, как показывают опросы, треть молодёжи свято верит в то, что Солнце вращается вокруг Земли, множество студентов не имеют представления об астрономическом смысле понятий «сутки» и «год», и убеждены, что лучший способ борьбы с радиоактивностью жидкости – это её кипячение.

Ещё одну особенность советской школы отметил американский педагог и психолог Ури Бронфенбреннер в книге «Два мира детства. Дети в США и в СССР», написанной по результатам проведенного под его руководством исследования школьного образования в разных странах: «Основное различие между американскими и советскими школами состоит, на наш взгляд, в том, что в последних огромное значение придаётся не только обучению предметам, но и воспитанию; для данного термина в английском языке не существует эквивалента».

Было ещё одно весьма существенное и принципиальное отличие советской школы. Профессор С.Г. Кара-Мурза, известный своим исследованием советской цивилизации, считает принцип единой трудовой школы одним из важнейших устоев нашей социалистической системы. В капиталистическом обществе существует «двойное» образование: одно для элиты (те самые частные школы и школы богатых предместий), другое – для подготовки тех, кто предназначен так или иначе эту элиту обслуживать. А о советской школе американский миллионер Раймонд Робинс, возглавлявший американскую миссию Красного Креста в России, в 1947 году писал: «Русский коммунизм… положил начало наиболее широкой системе образования для всех (выделено Робинсом – В.В.) детей великого народа».

Принцип социального равенства детей не только провозглашался, но и многие годы реально воплощался в жизнь. Автор «Советской России» Геннадий Сперский вспоминал, что в его школе в 40-е годы вместе учились и дети из самых «простых» семей, и ребята с фамилиями Дзержинский, Урицкий, Будённый. Правда, бывало, что кое-кто из детей высокопоставленных родителей пытался создать себе в школе особое положение, но, скажем, Сталин подобные попытки Василия резко пресекал. Известно его письмо учителю сына: «Если наглец Василий не успел ещё погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку. Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых шантажистских угроз капризника. Будете иметь в этом мою поддержку».

Заметим, что второй сын Сталина, Яков, во время учёбы в школе ни в чём подобном замечен не был. После окончания школы он решил сначала поработать (он стал электриком), а затем безо всякой протекции поступил в институт инженеров транспорта – отец узнал об этом только после поступления.

Вновь сошлюсь на собственный опыт: в одном классе со мной учились и сын первого секретаря обкома КПСС, и дети самых «простых» людей. Замечу, что, хотя сын партийного руководителя учился хорошо, он в итоге остался без медали.

Как отмечалось в передаче Радио-1 уже середины 90-х годов, в советское время на развитие детей, воспитание в них добрых чувств были ориентированы детские радиожурналы. Сам помню полиграфический журнал для самых маленьких «Весёлые картинки» 50-х годов. Рассказываемые в нём при помощи рисунков истории не только развлекали ребят, но и приучали их оценивать, что такое хорошо и что такое плохо, ненавязчиво утверждали в их сознании ценность труда, взаимопомощи, вырабатывали неприятие жадности, эгоизма.

Собственно, вся советская культура (это была её характерная черта) была нацелена на утверждение в сознании людей принципов гуманистической идеологии. «В советском искусстве эстетическое и этическое, нравственное были органично соединены. Искусство воспитывало в наивысшем и самом благородном смысле этого слова», - говорил в постсоветское время народный артист СССР Евгений Самойлов. Ту же в сущности мысль высказал писатель Алесь Адамович – высказал в тот период, когда уже становился одним из моральных лидеров «перестройки»: «Несмотря на весь сталинизм, наше поколение было воспитано на гуманистической русской классике – на «Муму», на Пушкине, на Толстом, на Чехове; то есть, гуманистическое воспитание было очень мощное».

Это ведь неправда, будто большевики разорвали культурную связь времён. Идея леваков «сбросить классику с корабля современности» не находила поддержки у руководства партии. Ленин в записке Первому съезду Пролеткульта прямо указал: «Марксизм завоевал себе всемирно-историческое значение как идеология революционного пролетариата тем, что марксизм отнюдь не отбросил ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал всё, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры. Только дальнейшая работа в этом направлении… может быть признана развитием действительно пролетарской культуры».

А позже, при Сталине, творчество великих русских композиторов, художников, писателей было официально провозглашено столбовой дорогой советской культуры. Английский учёный Д. Уолден констатировал: «В своём русском варианте марксизм был сопряжён с уважением к национальной культуре». Так что, если под «сталинизмом» понимать не какие-то негативные моменты правления Сталина, а его общий курс, то надо признать, что воспитание советских людей на духовной основе отечественной классики, осуществлялось не «несмотря на сталинизм», а благодаря ему.

Вообще, в 30-е годы в духовной жизни общества происходило, назовём так, возрождение русского духа. С былым отрицанием славного прошлого нашей страны было покончено. Всё более значительное место занимали произведения, которые должны были вселить в людей гордость за великие достижения нашей державы прошлых веков, за персонажей истории, которым удавалось добиваться выдающихся свершений. Причём, оценка им давалась не с классовой, а с патриотической позиции. Дворяне, князья и даже цари, заботившиеся о благе России, прочно заняли место среди «положительных» героев. Со второй половины 30-х годов и до 1953-го были поставлены фильмы «Пётр Первый», «Александр Невский», «Минин и Пожарский», «Суворов», «Кутузов», дилогия «Адмирал Ушаков», целая серия фильмов об учёных, композиторах, художниках, писателях; были опубликованы роман «Пётр Первый» (к фильму он прямого отношения не имеет) Толстого, сказы Бажова, книги Вересаева о Пушкине и Гоголе, первая книга трилогии Яна «Нашествие монголов», роман «Россия молодая» Германа… Если продолжить тему украинской культуры, то нетрудно вспомнить пьесу «Ярослав Мудрый» Ивана Кочерги, роман Александра Корнейчука «Богдан Хмельницкий» и фильм Игоря Савченко по нему, роман «Наливайко» Ивана Ле, поэму «Даниил Галицкий» Миколы Бажана….

Тем не менее, в разгар «перестройки» новомышленцы, как правило, говорили об этих тенденциях как о некоем спонтанном процессе, идущем независимо от воли политического руководства страны, или даже усматривали в этом противостояние деятелей культуры «директивам наглеющей сталинщины» (д-р В. Блок, «Советская культура»).

Но неужто можно было, скажем, в обход «директивам», к примеру, пресечь моду на русофобские фельетоны, которой следовали некоторые известные писатели, или запретить спектакль Камерного театра «Богатыри» за издевательство над русской историей – в частности, за глумление над крещением Руси? Устроить общесоюзный Год Пушкина в 1937-м? В условиях госфинансирования фильмов сделать историческую тему одной из основных? Дать Сталинские премии фильмам «Пётр Первый» и «Александр Невский», поэме «Даниил Галицкий»? Напомню, кстати, что на уже упоминавшемся совещании деятелей музыки в ЦК ВКП(б) композиторам досталось от Жданова именно за отход от традиций русской классики.

Народный артист СССР Николай Кутузов, начинавший свой творческий путь в 30-е годы, в интервью 2000 года говорил о роли Советского правительства в тот период: «Оно заботилось о воспитании народа, о возвышении его моральных качеств, о приобщении к истинному искусству».

Приобщение к художественной культуре активно велось уже в школе – и не только на уроках литературы. Важную роль играла школьная самодеятельность, очень активно развивавшаяся в 20-30-е годы. В артисты из неё выходили единицы, но, благодаря ей, к художественному творчеству приобщались миллионы детей и подростков. Даже в колонии Макаренко для беспризорников и несовершеннолетних правонарушителей были свой театр, в работе которого участвовали практически все колонисты, а позже, когда колония материально окрепла, - и оркестр.

Большую роль в приобщении людей к культуре играли в те годы сельские учителя. Их деятельность не ограничивалась только школой. Если в селе не было специалиста по культработе (а квалифицированных кадров ещё долгое время не хватало), то учитель брал на себя и эту функцию. К примеру, Герман Титов с глубокой благодарностью вспоминал учителя в алтайской коммуне «Майский свет», где рос будущий космонавт-2, Андриана Николаевича Топорова. Он не только хорошо учил детей в школе, но и вечерами собирал взрослых членов коммуны, читал им произведения классиков литературы, потом они вместе обсуждали прочитанное. Вклад таких учителей в культурную революцию поистине неоценим.

Огромными тиражами выпускались различные серии маленьких книжек, которые знакомили юных читателей со сказками народов мира, с творчеством Л. Толстого, Бажова, Гюго и т. п. Цена их была чисто символической – меньше, чем стакан семечек (у меня сохранилась с детских лет книжка «Серебряное копытце», которая стоила 5 копеек – это до денежной реформы Хрущёва).

В 2003 году к 90-летию Сергея Михалкова вышел однотомник его избранных произведений. В предисловии писатель Арсений Ларионов, говоря о детской составляющей» творчества Михалкова утверждает, что на решение Сергея Владимировича писать для детей «повлиял прежде всего огромный общественный и государственный интерес к воспитанию детей и к роли литературы в этом нравственном воспитании… В дореволюционной России не было детской литературу как таковой. Хотя многие талантливые русские писатели, признанные классики, создавали произведения для детей, но это были творческие удачи как бы по случаю, без системного занятия писанием для детей. Советская власть, усадив за школьные парты миллионы «недорослей», вынуждена (посчитаем этот пассаж данью времени – В.В.) была всерьёз заняться написанием новой, уже детской литературы».

О том, что приобщение детей к хорошей литературе рассматривалось Советской властью как дело государственной важности, свидетельствует то, что в издательстве «Молодая гвардия» работал сектор детской литературы, а в Государственном издательстве художественной литературы – школьный сектор. А в 1933 году по решению ЦК ВКП(б) в СССР было создано первое в мире специализированное издательство «Детская литература».

Мощнейшим средством распространения художественной культуры стало радио. 27 февраля 1919 года был проведён первый опыт радиовещания – именно ещё только опыт. А уже 23 февраля 1923 года был передан первый радиоконцерт. Вскоре концерты классической музыки, литературные чтения включались в программы уже ежедневно. Когда технические средства стали более совершенными, начались трансляции на всю страну спектаклей ведущих театральных коллективов.

Главный редактор главной редакции музыкального радиовещания Радио-1 Г.К. Черкасов вспоминал: «В 40-е годы мы записывали фактически всё, что относилось к музыкальному искусству Союза. Фонду нашей главной редакции нет аналогов по широте функций и масштабам в мировом радиовещании».

Роль радио как средства приобщения людей к художественной культуре оставалась очень значительной и в 50-60-е годы. Скажем, когда начал проводиться конкурс имени Чайковского, всегда передавали обширные программы, посвящённые его предварительным турам, завершающий тур транслировали полностью, - и, как правило, в прямом эфире, не говоря уже о концертах лауреатов. Кстати, записи выступлений участников конкурса тут же большими тиражами выпускали на пластинках. Вошло в практику на радио посвящение целых дней творчеству выдающихся композиторов или писателей. Так, в День Свиридова его музыка звучала 12 часов.

Даже в конце 80-х годов, когда общество уже было глубоко поражено духовным кризисом, и под напором «перестройки» подлинная культура сдавала позиции масскульту, в основных программах Всесоюзного радио – первой и третьей – каждую неделю было по 40 и более часов литературно-художественного вещания. Скажем, в ничем не выдающуюся (у меня просто сохранилась газета с программой передач на неё) неделю с 11 по 17 сентября 1989 года по этим программам было шесть больших (от получаса) классических музыкальных произведений, одна опера, пять спектаклей по классическим произведениях русской, советской и зарубежной литературы, ежедневно Лермонтовские чтения…

Лучшие театры в лучшем составе давали спектакли по всей стране. Народный артист СССР певец Александр Ведерников в 2000-м году вспоминал о 50-х: «В то время концертная жизнь была очень бурной. В филармонических учреждениях, дворцах культуры, учебных заведениях приходилось петь буквально каждый день».

В 1930 году был создан Центральный дом работников искусства. Одной из его важнейших задач было приобщение людей к культуре. Народная артистка СССР балерина Ольга Лепешинская рассказывала: «Наши концертные бригады объехали всю страну. Наши лектории и университеты культуры славились от Камчатки до Чёрного моря. Даже на дрейфующей научной станции «Северный полюс» выступали наши артисты».

При этом Ольга Васильевна подчеркнула, что «святой традицией» артистов были бесплатные выступления. Это было не благотворительностью, а сознательным вкладом мастеров искусств в строительство нового общества. Народный артист СССР певец Максим Михайлов, приехав в начале 50-х годов на гастроли в Харьков, потребовал – именно потребовал, чтобы в его программу были включены бесплатные выступления перед рабочими прямо на заводах: «Иначе какой же я народный артист».

 

 

Как было отмечено выше, значительная часть дореволюционной интеллигенции стала сотрудничать с большевиками. Герберт Уэллс писал в 1920 году: «Большинство образованных людей, оставшихся в России, постепенно начинает – во имя спасения России – неохотно, но честно сотрудничать с большевистским режимом».

Уэллс был не совсем прав. Да, действительно, были интеллигенты, которые шли на сотрудничество с новой властью неохотно – например, М.М. Пришвин, И.П. Павлов, В.И.Вернадский. Но немало было и других – таких, как биолог К.А. Тимирязев, теоретик авиации Н.Е. Жуковский, академик живописи художник-передвижник В.Н. Бакшеев, поэт В.Я. Брюсов, писатель А.С. Серафимович, – у которых планы строительства нового общества сразу нашли отклик. Знаменитый юрист, сенатор и член царского Государственного совета А.Ф. Кони, не дожидаясь приглашения, сам обратился к наркому просвещения А.В. Луначарскому с предложением о сотрудничестве. Он писал: «Ваши цели колоссальны, ваши идеи кажутся настолько широкими, что мне – большому оппортунисту, который всегда соизмерял шаги соответственно духу медлительной эпохи, в которой жил, - всё это кажется гигантским, рискованным, головокружительным». Вскоре Кони стал работать профессором кафедры уголовного судопроизводства Петроградского университета. Он стал одним из главных инициаторов создания Института живого слова, которое позже назвали «детищем революции».

Да и некоторые из тех, кто поначалу относился к большевикам недоброжелательно, потом пришли к осознанию правильности выбранного ими курса. Так, академик Владимир Иванович Вернадский в своём дневнике написал в 30-е годы: «Социализм явился прямым и необходимым результатом роста научного мировоззрения; он представляет из себя, может быть, самую глубокую и могучую форму влияния научной мысли на ход общественной жизни, какая только наблюдалась до сих пор в истории человечества… вся сила и весь смысл его заключается в проявлении сознательности в народных массах, в их сознательном участии в окружающей жизни». Академик Иван Петрович Павлов в первые годы после революции держал себя демонстративно вызывающе. Как вспоминал другой Нобелевский лауреат, П.Л. Капица, Павлов, убеждённый атеист, начал креститься на каждую церковь, прежде пренебрегавший царскими наградами, начал их носить… Однако прошло время – и Павлов сделался политическим союзником новой власти. Ведь организация XV Международного физиологического конгресса в нашей стране (а Павлов сыграл в этом решающую роль), фактически имела не только научное, но и огромное политическое значение, это означало признание Советского Союза мировым научным сообществом.

Но постепенно в советском обществе формировалась новая – социалистическая – интеллигенция. Её отличала от старой не ценностная ориентация, не социальное происхождение (наряду с выходцами из рабоче-крестьянской среды в ней было немало представителей бывших привилегированных сословий – к примеру, сын полковника и княгини К.М. Симонов, сын полковника Л.С. Соболев, потомственный дворянин А.Д. Александров, сын богатого рижского архитектора С.М. Эйзенштейн). Главным её отличием было то, что, как писал Александр Штейн, это были люди, «которые не верили ни в бога, ни в чёрта – только в революцию». Причём, вера их была не слепым поклонением неким культовым установкам, а внутренней ориентацией, определяющей их человеческую сущность.

Эти люди чувствовали свою связь с жизнью и делами народа. Сергей Эйзенштейн делился с французским киноведом Леоном Муссинаком впечатлениями от поездки по Украине и Северному Кавказу: «Своими глазами я увидел, что такое строительство социализма… Я проезжал по местам, где три года назад не было ничего, кроме бескрайних равнин, а теперь там воздвигаются громадные фабрики. Ещё не покрывшись крышами заводы начинают работать – это потрясающе! Величественное будущее!». И своим творчеством мастера культуры стремились внести вклад в это грандиозное будущее.

Композитор Дмитрий Шостакович, выступая по Всесоюзному радио, обращался к коллегам: «Мы должны помнить, что каждая нота, выходящая из-под нашего пера, - это вклад в могучую культурную стройку». Борис Андреев, когда заходила речь об основной теме его творчества, говорил, что ближе всего ему всегда была тема строительства социалистического общества. Игорь Горбачёв в интервью 2002 года, которое он дал незадолго до смерти, утверждал, что своим искусством «боролся за Советскую власть». Народный художник СССР Лев Кербель и в постсоветские годы подтверждал: «Социальный заказ того времени совпадал с потребностью моей души».

Связь интеллигенции с народом выражалась не только в бесплатных выступлениях, о которых говорилось выше. Было нормой, что писатели прежде, чем создавать произведение, сами не то, что знакомились с жизнью будущих героев, а испытывали её на себе полной мерой. Вера Кетлинская, собирая материал о строителях Комсомольска-на-Амуре, сама участвовала в стройке города. Автор романа «Танкер «Дербент» Юрий Крымов сам ходил на танкере «Профинтерн». Автор большой поэмы о метростроевцах Евгений Долматовский сам строил московское метро. Вера Панова, начиная работу над «Спутниками», два месяца ездила с фронта и на фронт в санитарном поезде. Константин Симонов «с лейкой и блокнотом, а то и с пулемётом» прошёл со своими армейскими героями весь путь от Халхин-Гола до Берлина. Галина Николаева, задумав «Жатву», пустилась в долгое путешествие по сёлам Кубани. Работала с колхозниками, вместе с ними переживала их трудности, радовалась происходившим сдвигам к лучшему (в первые послевоенные годы, когда это происходило, жизнь в селе была очень тяжёлой)…

С особой силой чувство сопричастности интеллигенции к судьбе страны и народа проявилось в годы Великой Отечественной войны. Лев Керебель рассказывал, что за эти годы только ЦДРИ организовал на фронтах более 17-и тысяч выступлений – в том, числе, добавим, и в блокадном Ленинграде, куда приходилось добираться со смертельным риском.

Впрочем, и «обычные» поездки на фронт, особенно в первые два года войны, были связаны с опасностью. Артист МХАТа Иван Кудрявцев вспоминал: «Зимой 41-го года под Малой Вишерой давали концерт. Внезапно его прерывают: «Враг прорвал оборону, сейчас начнём грузить раненых, уезжайте немедленно». Артисты никуда не уехали. Не разгримировываясь, встали в цепочку и до утра грузили раненых в теплушки. И только после отправки раненых отправились в тыл».

Около 250-и кинооператоров – в том числе и такие известные, как Кармен, Мукасеев, Слуцкий, Учитель – работали во фронтовой кинохронике. Примерно каждый шестой из них погиб, выполняя задание.

Многие писатели стали фронтовыми журналистами. Юрий Крымов в 1941 году был на Юго-Западном фронте. Вместе с солдатами и офицерами оказался в окружении. Он не был членом партии. Но накануне дня, когда было решено предпринять попытку вырваться из окружения, подал заявление о приёме в ВКП(б). В письме жене, в ночь перед боём, он так написал об этом: «Ты понимаешь, я всегда чувствовал, что буду вступать в партию в обстановке жестокой борьбы. Но действительность превзошла все мои предчувствия. Я вступил в партию в тот момент, когда всё соединение находится в окружении, то есть, накануне решающего смертельного боя для меня и для моих товарищей. На душе у меня удивительно спокойно и хорошо. В боевой обстановке я и вообще спокоен, а теперь к этой всегдашней уравновешенности прибавилось ещё новое чувство. Гордость. Сознание того, что я прожил жизнь не даром, и если придётся умереть, то не даром умру». В этом бою 20 сентября 1941 года Юрий Крымов погиб.

На том же Юго-Западном фронте оказался в тылу врага и Аркадий Гайдар. Стал партизаном. Лев Кассиль потом рассказывал, что командование настойчиво предлагало перебросить писателя самолётом через линию фронта. Однако «Гайдар отказался покинуть отряд, оставаясь, как всегда, верным всепоглощающему чувству солдатского долга». Отправился на фронт как военный корреспондент генеральный секретарь Союза писателей СССР Владимир Ставский – и тоже погиб.

Около сорока писателей работали в блокадном Ленинграде. До прорыва блокады дожила лишь половина из них. Но никого в городе насильно не удерживали. Напротив, «Правда», например, предлагала Всеволоду Вишневскому выехать в Москву, однако он ответил: «Какая-либо поездка для отдыха и т.п. только сбила бы ритм работы. Здесь воздух пропитан борьбой, Балтикой, здесь всё питает новую работу. Затем есть внутр. закон: держаться до конца».

Делом чести считалось добиться участия в особо опасных операциях. Александр Зонин сумел, несмотря на строжайший запрет, «устроиться» в экипаж подлодки Л-3, отправлявшейся в «поход смерти». Сергей Борзенко ходил за линию фронта в составе диверсионной группы. Кстати, им обоим случалось после гибели командиров подразделений, где они собирали материал, брать командование на себя. Да и не только им. Например, писатель Всеволод Кочетов в записях военных лет упомянул, как во время отступления осенью 1941 года его и корреспондента «Ленинградской правды» младшего политрука Михалёва в деревне Яблонцы подозвал бригадный комиссар и приказал: «Кроме вас, тут командиров не вижу. Приказываю принять меры, чтобы остановить этот драп». Приказы не обсуждают, особенно в такой обстановке – остановили, организовали оборону.

Тысячи интеллигентов добровольцами уходили на фронт, особенно в критические моменты войны. Александр Штейн с полным основанием писал: «Ленинградская интеллигенция отдаёт фронту своих лучших людей». Среди таких добровольцев было немало именитых мастеров культуры. Писатель Эммануил Казакевич пошёл на фронт в ополчении и прошёл путь от рядового до заместителя начальника разведки 47-й армии. Воевали в действующей армии поэт Евгений Долматовский, скульптор Евгений Вучетич, драматург Виктор Розов. Режиссёр Пётр Вершигора стал прославленным партизанским командиром. Писатель Иоганн Зальцер стал комиссаром на линкоре «Марат» и погиб на зенитном мостике, отражая воздушную атаку. Писатель Анатолий Луначарский, сын наркома Луначарского погиб при штурме Новороссийска…

Долю советских интеллигентов не назовёшь лёгкой. Но вспоминая те годы, Виктор Розов уже в постсоветское время назвал их счастливыми. А Штейн, путешествуя как-то в компании очень благополучных австралийских туристов, размышлял: «А как бы Лавренёвы и Вишневские, Зонины и Бурианы, живые и погибшие: все, кому на роду было написано жить и действовать в мятежные, неспокойные, несчастные и счастливые годы, - поменяли бы свои годы жизни на годы жизни вот этих туристов?... Нет, говорю с нерушимой уверенностью».

 

 

Народная артистка СССР балерина Галина Уланова писала: «Если бы у меня спросили, что нового внесла в балетный спектакль советская эпоха, то я бы прежде всего сказала: зрителя». И это с полным основанием можно отнести не только к балету. Выдающимся достижением советского общества стало то, что у людей выработалась внутренняя потребность в духовном общении с подлинно художественной культурой.

Константин Паустовский так описал концерт классической музыки на военном корабле в начале 30-х годов: «Я сидел сзади и видел молодые напряжённые затылки моряков. Только раз все досадливо обернулись, когда на рейде заплакала сирена. Волнение, похожее на приглушённый восторг, теснило дыхание сотен людей… Десятки яликов качались около крейсера. Из них вверх, на бронированную палубу, откуда долетал печальный голос Виолетты, смотрели загорелые люди – жители севастопольских окраин».

Уже в 90-е годы в передаче Радио-1 говорилось, что в 30-40-е годы русская классика была чрезвычайно популярна у народа; Чайковский был не менее любим, чем Дунаевский, и арии из «Евгения Онегина» люди пели как песни.

Правда, в те же 90-е не раз можно было слышать и такую версию: литература и искусство, мол, были тогда для советских людей «окном в другой мир», и увлечение ими по сути являлось бегством от советской действительности. Но здравый смысл опровергает это утверждение. Ведь, если бы оно соответствовало действительности, то люди бы отдавали безоговорочное предпочтение развлекательным произведениям. Да, такие книги и фильмы, разумеется, пользовались спросом. Но, скажем, огромную популярность у зрителей приобрёл не только уводящий в «другой мир» фильм «Робин Гуд» с Дугласом Фербенксом, но и сугубо советский по духу и совершенно не развлекательный «Броненосец «Потёмкин». О невероятном интересе к «Чапаеву» вспоминали и десятилетия спустя.

Мне не удалось найти сколько-нибудь полных данных посещаемости фильмов в 30-40-е годы. Но данные 50-60-х годов однозначно свидетельствуют о том, что слова Улановой в полной мере относятся и к советскому кино. Ильф и Петров в своей «Одноэтажной Америке» написали, что фильмы, которые потребляет в США массовый зритель, предназначены для «крупного рогатого человечества». А вот советские фильмы – даже лёгкого жанра – были ориентированы на духовное начало в человеке. И благодаря этому они в свою очередь способствовали духовному росту советских людей, если так можно сказать, повышению качества зрителей. Об этом недвусмысленно свидетельствуют данные посещаемости кинофильмов.

Начать с того, что в то двадцатилетие наберётся не менее сотни советских фильмов, которые в СССР собирали зрителей больше, нежели в начале десятых годов нового века собрал знаменитый американский «Аватар», безоговорочный лидер мирового проката по кассовым сборам конца XX-XXI века (в СНГ на нём побывали порядка 18-19-и миллионов зрителей).

Разумеется, среди наиболее популярных отечественных фильмов тех лет немало развлекательных – приключенческих, детективов, комедий. Но и они разительно отличаются от подобной продукции западного коммерческого кинематографа. Взять, к примеру, приключенческие ленты и детективы – такие, как «Два билета на дневной сеанс», «Инспектор уголовного розыска», «Сотрудник ЧК», «Достояние республики», «Без права на ошибку», «Бой после Победы», «Вдали от Родины», «Государственный преступник». В них отсутствует то, чем заманивали публику западные картины этих жанров – нет обилия драк, почти или совсем нет стрельбы, нет искусственного нагнетания нервного напряжения у зрителей. Но тем не менее, каждый из названных фильмов собрал более 30 миллионов зрителей.

Что же привлекало в них людей? Думаю, не ошибусь, если скажу: не только острый сюжет и приключения, но и человеческое содержание – герои были интересны и близки зрителям. То же относится и к комедиям. Человеческое содержание ощущается и в эксцентрических комедиях Гайдая, которые были и остаются лидерами в «лёгком жанре». Но ведь большой популярностью пользовались и подлинно лирические комедии, в которых не было никакой эксцентрики, никакого «выжимания» смеха из зрителей – авторы с улыбкой наблюдали за жизнью героев, самых обычных людей. А ведь те же «Девчата» собрали почти 35 миллионов зрителей.

А сколько было популярных фильмов, которые не имели ни острого сюжета, ни каких-то комедийных ситуаций – они просто рассказывали о жизни людей, их работе, их жизненных проблемах. Причём, большой интерес вызвал не только фильм о тогда овеянном романтикой мире физиков «Девять дней одного года», но и фильмы о самых обычных людях – «Возвращение Василия Бортникова», «Евдокия», «Живёт такой парень», «Жили-были старик со старухой», «День счастья», «Высота», «В добрый час», «Дорогой мой человек», «Екатерина Воронина»… Все они собрали по 25-35 миллионов зрителей.

Среди наиболее популярных фильмов 60-70-х годов очень много произведений о Великой Отечественной войне, Революции, гражданской войне. Это фильмы разного стиля, разного масштаба и разной тональности. Тут «Огненная дуга» из эпопеи «Освобождение» и «Зося», «Они сражались за Родину» и «В бой идут одни “старики”», «Щит и меч» и «Горячий снег», «А зори здесь тихие» и «Весна на Одере», «Двадцать шесть бакинских комиссаров» и «Две жизни», «Белое солнце пустыни» и «Шестое июля», «Оптимистическая трагедия» и «Железный поток».

Подчеркну, что на эти фильмы публику, как правило, не «организовывали». Интерес к ним был совершенно искренним. И он свидетельствует, что те идеалы, которые принесла в общество Революция, и которые советский народ защитил в Великую Отечественную войну, были по-настоящему близки самому широкому кругу людей.

И ещё одно бросается в глаза при изучении списка наиболее посещаемых фильмов 60-70-х годов – немалое число экранизаций классики. И если грандиозная посещаемость «Войны и мира» во многом была обеспечена культпоходами школьников, то «Воскресение», «Гамлет», «Братья Карамазовы», «Анна Каренина», «Донская повесть» и целый ряд других не были фильмами по произведениям из школьной программы. Тем не менее и на них побывали по 20-30 миллионов зрителей.

А фильмы Андрея Тарковского! И тогда специалисты относили к сложным для восприятия. Но… «Иваново детство» в СССР собрал 16 миллионов зрителей, «Андрей Рублёв» 10,5 миллионов, «Солярис» - 6 миллионов, «Сталкер» - 4 миллиона. Для сравнения: третий фильм проекта «Пираты Карибского моря» в конце «нулевых» годов стал рекордсменом проката СНГ с показателем 7 миллионов посещений.

То, что очень большое число зрителей привлекало в кино (как и в других видах художественной культуры) не только занимательность сюжета, но и духовное содержание произведений, и они были готовы к работе души для его постижения, было в буквальном смысле беспримерным свершением.

Можно ли себе представить, чтобы в нынешней капиталистической России, где кино вновь сделали финансовым предприятием; где подавляющее большинство создателей фильмов в стремлении к повышению коммерческого результата своих произведений ориентируют их на запросы «крупного рогатого человечества»; где работа по эстетическому развитию народа полностью свёрнута, 22 миллионов зрителей собрал такой фильм, как «Зося». Он не предлагает публике ничего «интересного» с позиции критериев коммерческого кино. У него нет даже жёсткой сюжетной основы. Главные герои – офицеры советского батальона, остановившиеся на короткий отдых в польской деревне. Ничего экстраординарного с ними не происходит, нам показывают будничные события обычной жизни. А главное содержание фильма – рассказ о красоте человеческой души. Рассказ, который ведётся специфическими выразительными средствами киноискусства, позволяющими установить прямой контакт между духовным миром произведения и внутренним миром зрителя

Утрата в современной России подавляющим большинством людей этой способности восприятия духовных богатств художественной культуры – это катастрофическая деградация общества. И нужно совсем уже потерять либо соображение, либо совесть, чтобы после этого что-то там бормотать об «антигуманистической сущности коммунистического режима» и о «духовном возрождении» России после его разрушения.

А книги! О романе Николая Островского «Как закалялась сталь», ставшем символом нового времени, актёр Евгений Самойлов говорил, что он «потряс поколение». В блокадном Ленинграде «Как закалялась сталь» была выпущена 10-тысячным тиражом – и разошлась мгновенно. Представитель послевоенного поколения литератор Константин Ковалёв (политзаключённый при Хрущёве) уже в эмиграции писал, что старался в юности подражать Павке Корчагину. Любовь десятков миллионов людей завоевали произведения Аркадия Гайдара, «Мужество» Веры Кетлинской (о строителях Комсомольска-на-Амуре), «Танкер «Дербент» Юрия Крымова, «Два капитана» Вениамина Каверина и многие другие литературные произведения, проникнутые духом созидания нового общества.

Даже во время войны, когда не только на фронте, но и в прифронтовых городах было «до смерти четыре шага», люди сохраняли потребность в общении с художественной культурой. В 1941 году основная часть труппы Большого театра была отправлена в эвакуацию. Но немало артистов по главе с Сергеем Лемешевым остались в Москве, и 19 ноября, когда фронт находился в 30 километрах от столицы, они дали концерт в филиале Большого театра. Он собрал полный зал слушателей, и вскоре «Евгением Онегиным» начались систематические спектакли филиала.

Осталась в Москве и продолжала выступать группа актёров театра оперетты, в которой, в частности, были Ярон, Гедройц, Аникеев. Сын Серафима Аникеева в 2004 году вспоминал, что тогда на семейном совете отец сказал: «Сталин остался в Москве, значит, Москву не сдадим – поэтому остаёмся и мы».

Действовали театры и в блокадном Ленинграде. Работавшие в городе литераторы писали для них на свежем материале пьесы. Одной из ленинградских традиций стали встречи писателей с бойцами, ранеными, тружениками заводов. Они проходили даже в самые трудные времена и неизменно вызывали отклик у людей. Как рассказывал в письме из Ленинграда в марте 1942 года Всеволод Вишневский, атмосфера этих встреч была такой, что «казалось, окна и стены начинали оттаивать».

Думается, сохранение предельно истощёнными людьми своих духовных интересов было далеко не последним по важности фактором, помогшим им выстоять, когда по прагматическим подсчётам это было совершенно невозможно.

Во время войны певец Владимир Бунчиков получил письмо от моряков: «Вы вместе с авторами песен словно подслушиваете наши душевные чувства и преподносите нам же их в удивительной отделке рифмы и мелодии… И чувствуешь себя уверенней, хочется идти в бой, хочется жить и служить на благо нашего народа, нашей Великой Советской Родины».

Николай Старшинов, ставший после войны известным поэтом, рассказывал: «В 1943 году… меня из землянки на передовой вызвали на совещание молодых поэтов Западного фронта. Там мы читали свои стихи, а после их напечатали в газетах. Они были нужный бойцам как хлеб, как патроны». У западных интеллигентов это вызывало восхищение. Американский журналист Альберт Акселл говорил: «Возьмите, к примеру, всех тех бойцов, которые после горячки боя декламировали и переписывали для своих далёких подруг стихи Пушкина, Блока или Симонова. Нет, такой потрясающей армии не было ни у одной из воюющих держав».

Выработка у широкого круга людей внутренней потребности в общении с подлинно художественной культурой означала выход советского общества на такой уровень духовного развития, о котором западный мир даже не мог мечтать.

Анна Ахматова, вернувшись после поездки в Оксфорд, поведала знакомым: «Знаете, чему они там из моих рассказов более всего удивились? Для нас всех здесь это привычно. Они же делают большие глаза. Их удивило, даже потрясло, когда я рассказала, что за несколько дней до отъезда получила письмо от моряков и лесорубов. У них никто стихов не читает, кроме очень тонкого слоя интеллигенции. А тут, вдруг, извольте видеть, моряки и лесорубы!». В сущности, о том же говорил после немалого числа лет жизни на Западе писатель Виктор Некрасов: «Литература создаётся там, за железным занавесом», а на Западе «никому это не нужно, здесь у всех свои заботы, вот бензин, например, дорожает».

Режиссёр Андрей Тарковский в одном из интервью, данных в эмиграции, делился: для русских искусство носит какой-то духовный смысл, а на Западе стало предметом потребления. Поэт Лев Ошанин в книге, написанной в 90-е годы в США, признаёт: «При всех недостатках советского общества была у нашего народа одна особенная черта – несмолкающий интерес к искусству, к поэзии, к песне».

Необходимо отметить такой весьма существенный момент: в советском обществе с ростом экономической мощи страны постепенно создавалась надёжная социальная защищённость человека, позволяющая ему «не заботиться, что есть и что пить и во что одеться» и уделять должное внимание своему духовному развитию. Да, в предвоенные и 50-е годы подавляющее большинство людей жили небогато, но американский литератор Теодор Драйзер имел основания утверждать: «С помощью коммунизма, этой коллективной отеческой заботы о каждом человеке, возможно уничтожить страшное ощущение социальной нищеты, которое так угнетало меня всю мою жизнь в Америке».

С середины 30-х годов за исключением кризисных периодов, обусловленных войной, подавляющее большинство советских людей было выведено из сферы борьбы за физическое выживание. Это достигалось за счёт установления бесплатных здравоохранения и образования, символической платы за жильё, электричество и отопление, очень дешёвых продуктов питания и товаров первой необходимости, транспорта.

Замечу, что такая всеобъемлющая система социальной защиты со временем стала восприниматься практически всеми людьми не как результат строительства социализма, а как нечто естественное и само собой разумеющееся. Александр Зиновьев рассказывал, что только оказавшись на Западе, он оценил по достоинству, каким благом являются бесплатная медицина и гарантированная работа.

Но вот людей из капиталистического мира советские достижения в этой сфере буквально поражали. В августе 1951 года (в разгар деятельности маккартистов, когда любое доброе слово о Советском Союзе могло привести к очень большим неприятностям) в Нью-Йорке был оглашён доклад американской профсоюзной делегации, посетившей СССР. В нём, в частности, говорилось: «Люди в СССР хорошо одеты, они хорошо питаются… об их образовании, здоровье заботится государство; они на редкость много читают. Квартирная плата составляет от 3 до 6% заработка. Это может звучать совершенно невероятно, но мы лично проверили это на каждом предприятии, которое посетили».

Общедоступным было и общение с художественной культурой. Профессор А.Н. Золотов вспоминал о времени учёбы в Ленинграде в начале 50-х: «Я имел возможность почти каждую субботу ходить в театр, посещать бесплатные лекции Карла Элиасберга в филармонии, бывать на культурных мероприятиях города. Всё это было доступно ленинградцу даже с незначительной зарплатой» (он добавляет, что в 90-е годы, имея профессорскую зарплату, не может позволить себе хоть раз в месяц посетить Мариинку).

Даже экскурсии из других городов в культурные центры страны были по карману большинству людей – тем более, что значительную часть стоимости путёвки обычно оплачивал профсоюз. Скажем, десятидневная поездка нашей студенческой группы Харьковского университета на зимних каникулах 1973 года в Ленинград (включая дорогу в оба конца, проживание, ежедневные экскурсии и два посещения театра) обошлась каждому в 28 рублей – при стипендии в 35 рублей.

В 80-е годы в одной из статей в «Советской культуре» рассказывалось о том, что инженеры крупного украинского завода раз в месяц летали в Москву… в театр. Да и для меня самого (хотя как независимый журналист я имел заработок существенно меньше средней зарплаты, которая тогда действительно была средней, а не среднеарифметической») обычным делом были поездки в Москву то на Неделю польского кино, то на картины Госфильмофонда в «Иллюзион», то на какой-либо особо ожидаемый фильм, который до Белгорода мог дойти не скоро.

Создание таких условий тоже было прямым результатом действия советской социально-экономической системы. Скажем, советская профилактическая медицина считалась лучшей в мире. Исследователь советской цивилизации С.Г. Кара-Мурза отмечает её принципиальную особенность: в нашем обществе здоровье человека рассматривалось как общественное достояние. И потому люди не просто имели право на медицинский контроль за ним, но были обязаны периодически его проходить. И действительно, вспомним, каким докучливым делом нам казались в былые времена медосмотры и диспансеризации, которые регулярно должен был проходить каждый – и ребёнок, и взрослый.

То же можно сказать об образовании. Оно было не просто правом людей, а важнейшей государственной задачей. В 30-м году было принято Постановление о всеобщем обязательном начальном образовании; после Великой Отечественной войны его планка была поднята до семилетки, а впоследствии – и до десятилетки. И органы власти чрезвычайно тщательно следили, чтобы какие-нибудь дети не оказались вне сферы действия всеобуча.

Даже небезызвестный «демократ» Г.Х. Попов признаёт прямую связь между социальными условиями, созданными людям в советском обществе, и его социально-экономической системой. Он писал, что социализм сделал «всех совладельцами общественной собственности». И оплата 3% реальной стоимости содержания жилья, электричество за 4 копейки, хлеб за 16 копеек, мясо за 2.50, поездка в автобусе, троллейбусе, метро за пятак – это были «дивиденды» всех владельцев общенародной собственности.

 

 

 

В свете всего того, о чём шла речь выше, представляются абсолютно нелепыми заявления «новомышленцев», будто коммунистическая власть стремилась к подавлению личности и нивелированию людей.

Обращение Международного комитета солидарности с народами России (Женева, 1999 г.) напомнило миру, что в Советском Союзе были «уровень образования, которому все завидовали» и «поразительная культура». Примерно в то же время президент Всемирного банка Вулферсон подтвердил такую оценку образования, заявив, что в России «высокопрофессиональное и образованное население». А тремя годами ранее профессор Гарвардского университета Янош Корнаи, антикоммунист по политическим взглядам, утверждал, что России «пока позволяет быть в числе ведущих держав мира научно-технический, образовательный и культурный потенциал» - созданный (о чём он умолчал) благодаря тому, что в советском социалистическом обществе были исключительно благоприятные условия для развития личности и раскрытия её творческого потенциала.





               
 
По теме
Так назывался гала-концерт творческих достижений учащихся школ искусств и музыкальных.
Так назывался гала-концерт творческих достижений учащихся школ искусств и музыкальных.
Событие приурочено к 70-летию образования региона В музее представлены экспонаты, посвящённые истории школы: фотографии ветеранов педагогического труда, руководителей школы и учителей года, выпускников разных лет,
В Центре культурного развития «Оскол» работниками библиотечного краеведения был проведён обзор краеведческий час «Чародей флейты»,
Фото: vk.com/novooskolskiygorokrug «Образцовый самодеятельный коллектив» вокально-хореографическая студия «Планета детства» и солистка Елизавета Бойченко представили Новооскольский округ.
Центральная детская библиотека пригласила воспитанников детского сада №9 на час писателя «Бесконечная фантазия Ирины Токмаковой».
Уважаемые коллеги, дорогие ветераны! 27 марта исполняется 213 лет со дня образования войск правопорядка и 8 лет со дня создания войск национальной гвардии Российской Федерации.
Мероприятие состоялось в Санкт-Петербурге Участие в конкурсной программе приняли более 100 творческих коллективов в номинациях: «Хореография», «Вокал», «Инструментальное искусство»,
25 марта в Великомихайловской модельной детской библиотеке для юных читателей на время Недели детской книги открылось литературное кафе «Книгочай».
В литературном клубе «Чтение БЕЗ границ» Центральной детской библиотеки прошла читательская конференция «Маленький герой большой войны» по повести Владимира Богомолова «Иван»,
Заявка специалиста нашего музея прошла конкурсный отбор для участия в программе профессионального развития в области инклюзии для сотрудников литературных и мемориальных музеев.
С первых дней специальной военной операции историко-краеведческий музей собирает факты, которые очень важны для исторической памяти Новые тематические предметы прошли этапы учётной подготовки.
Фото: vk.com/uo.edunoskol Первыми гостями события стали воспитанники детского сада «АБВГДейка» Открытие недели детской книги стало уже традиционным культурным событием  в каждой  библиотеке России.
Публикуем расписание мероприятий музея по Пушкинской карте на ближайшую неделю 18 марта - 24 марта → 10.
Бронхиальная астма у детей, "Холодовая цепь" как неотъемлемая составляющая безопасности иммунизации, особо опасные инфекции.
Детская поликлиника №3 г. Старого Оскола
Фото: Екатерина Ушакова Главная цель проекта – привлечь детское внимание к медицинской тематике, научить правильному оказанию первой помощи себе и товарищу при различных ситуациях и травмах.
Сетевое издание Просторы 31
ЗНАКОМСТВО С КАЗАЧЕСТВОМ - Районный краеведческий музей В нашем музее пользуется большой популярностью экскурсия по залу, посвящённому казачеству.
Районный краеведческий музей