Мы и другие: люди с психическим заболеванием

Мы и другие: люди с психическим заболеванием
Мы и другие: люди с психическим заболеванием
Заведующая общепсихиатрическим отделением № 5 для женщин областной психиатрической больницы Юлия Полосухина.
Мы и другие: люди с психическим заболеванием
Фото: www.belpressa.ru
Фото с сайта depositphotos.ru

Белгородцы с психическими расстройствами рассказывают о ежедневном преодолении болезни, отношении окружающих и о том, реально ли продолжать полноценную жизнь в обществе с таким диагнозом.

Надежда, клиническая депрессия, шизофренический психоз:

«Я родилась в многодетной благополучной семье. В детстве всё было замечательно. Когда я анализировала свою жизнь, поняла, что первые маячки [болезни] у меня проявились в 18 лет, и я не связываю это с семьёй.

У меня были отношения с мужчиной, я, как идеалистка, считала, что на всю жизнь. Боготворила его, была послушна и не заметила, как он становился тираном, эгоистом, манипулировал и критиковал меня. Мы переехали в Москву, где он остался без работы, а я работала в двух местах, мало спала и сильно уставала. Он угнетал мою личность, и я ушла, но это было большой трагедией.

Я с головой бросилась в карьеру. Работая на управляющих позициях в индустрии моды, я двигалась вверх, пока не увидела, что это не приносит счастья и удовлетворения: тупо зарабатываю деньги и не знаю зачем. Было много энергии, но я не знала, куда её направить. Ощущение было, будто пришла в комнату, но забыла, что хотела взять. Ушла с работы, занялась духовными поисками, но не понимала, как этот мир устроен, не на что было опереться.

До 18 лет я была жизнерадостным человеком, теперь же не хотелось просыпаться. С отвращением думала о том, что впереди ещё один день, занималась самобичеванием, думала, что я неправильная, недостойная. При этом долгое время удавалось сохранять внешний лоск, быть успешной и активной. Это улыбающаяся депрессия.

Начались приступы острого отчаяния. Сначала час в неделю, потом чаще, дольше, пока я не оказалась в тотальной темноте. Полная депривация (сокращение либо полное лишение – прим. ред.) целей, желаний, энергии, стимула к жизни. Хочется не быть. У меня сильное табу на самоубийство, но я была бы не против, чтобы со мной что‑то случилось. В депрессии я провела лет пять, пока не дошла до острого состояния.

 

 

Психоз у всех протекает по‑разному. Самое страшное, что, когда это происходит, ты этого не понимаешь и не имеешь возможности изменить. Это как поезд, несущийся под откос. Открылся всеобъемлющий неуправляемый информационный поток. Мне поступало огромное количество противоречивой информации, которую я постоянно выдавала, поведение и мысли стали чужими, не присущими мне. У меня была горячая голова, бессонница, речевая окрошка, моя личность полностью рассыпалась.

Два месяца я провела дома, с семьёй, а когда изредка приходила в себя, то просила отвезти меня в больницу. Близкие очень меня поддерживали. Не могу вообразить, насколько им было тяжело со мной и стыдно, страшно отдавать меня в психбольницу. Но чем дольше длится острое состояние, тем необратимее могут быть последствия. После психических изменений наступают органические, поэтому тянуть ни в коем случае нельзя.

Я лежала в остром отделении белгородской областной психоневрологической больницы семь месяцев. Мне очень повезло с врачом Юлией Полосухиной : она профессионал и крайне располагает к выздоровлению. Две недели мне снимали острое состояние уколами, потом я принимала таблетки с постепенной корректировкой дозы. Таблетки мне назначены по сей день.

Когда я вышла из острого состояния, можно было уйти домой, но я осталась. После психоза ты будто оголённый, все нервы обнажены и любое влияние очень болезненно. В больнице можно спрятаться от стресса, залечь на дно. Там созданы условия, чтобы быть в вакууме, без раздражителей.

Кроме медикаментов, в больнице мало чем могут помочь, потому что один врач на отделение физически не в состоянии уделить каждому много времени. Мне повезло с врачом и больницей, но думаю, было бы хорошо, чтобы была комната творчества, арт-терапия, психологи, потому что сам ты ещё не в состоянии придумать себе занятие, а это реально может пробудить к жизни. Если родные не принесли тебе книги, краски, то заниматься нечем. Некоторым даже зубную пасту не приносят, не приходят в гости, так как считают, что психически больной уже не может выздороветь. Их сложно осудить – видеть распад личности любимого человека слишком тяжело.

 

Заведующая общепсихиатрическим отделением № 5 для женщин областной психиатрической больницы Юлия Полосухина.
Фото Ольги Алфёровой

 

После психоза я опять оказалась в депрессии, но здесь уже приняла решение себя вытягивать. Целыми днями я просто ходила по комнате, потому что даже читать не могла – настолько сложно было сконцентрироваться. Решила просто делать что угодно, лишь бы занять время. После труда наступало облегчение. Потом стали появляться дела, которые были малость интереснее остальных. Переломный момент наступил, когда я смогла протанцевать две минуты, не отвлекаясь.

Я начала ходить на танцы. Училась выстраивать речь, структурировать мысли, слушая себя на записи. Вспомнила, что всегда хотела шить. Мне удалось поступить в международную школу дизайна, и сейчас наслаждаюсь этим делом настолько, что меня часто ставят в пример. Я не афиширую детали своей жизни, но руководителю школы честно в болезни призналась. Там были рады, что я решила у них учиться.

Ключевой момент, который я увидела во всех людях с психическими заболеваниями, – нелюбовь к себе. В больнице одна женщина часами стояла в туалете. Я заметила это и спросила, почему? «Потому что я дерьмо», – был её ответ.

Есть сильное отличие, как относятся к обычной болезни и к психической. У человека болят почки – общество и родственники проявляют сочувствие. Разлад психики встречают презрением, смущением, осуждением. Люди не хотят видеть чужих страданий, думать о них – это высокая степень эгоизма. Однако это реальность, отрицать её бесполезно. Я вижу проблему в том, что люди разнеженные и панически боятся душевной боли, хотят переживать только позитивные эмоции.

Я бы ни за что не отказалась от этого опыта. Во‑первых, мне удалось собрать свою личность заново, и мне эта личность нравится больше. А во‑вторых, это придаёт мне сил. Если удалось сохранить себя, остаться человеком, возродиться – значит, я всё смогу».

Андрей, шизотипическое расстройство:

 

«После школы мы с сестрой переехали в Петербург на учёбу. У родителей была возможность купить нам квартиру, но сестра скоро вышла замуж, и я стал жить один. Довольно быстро попал в интересный круг людей, творческих, ищущих, горящих. Мы много разговаривали, что‑то придумывали совместное, ездили на фестивали и путешествовали. Встретил любимую девушку и был счастлив, можно сказать, всё было ярко, быстро, мы фонтанировали творчеством.

Алкоголь был не в почёте, в отличие от наркотиков – стимуляторов и психоделиков. Не на постоянной основе, но время от времени они появлялись. Я попробовал их не больше десяти раз и не чувствовал влияния до одного эпизода: я пережил ужасную галлюцинацию, после которой в моей голове и душе что‑то сломалось.

В своём видении я находился в том месте, где я и был в реальности, но окружающие стали очень агрессивны, унижали меня, шпыняли, толкали, издевались. Это унижение длилось много часов, а наутро я понял и увидел доказательства того, что всё это происходило в моей голове. Но реалистичность видения зашкаливала. Беда в том, что, находясь внутри расстройства, ты не можешь его отличить от реальности и очень слабо можешь им управлять.

После этого случая я не прикасался к наркотикам, но что‑то уже пошло не так. Когда люди обращались ко мне, я слышал совсем другие, отвратительные вещи. Мне казалось, что за спиной все надо мной издеваются, шушукаются. Это очень эгоцентричное состояние. Кажется, весь мир ополчился против тебя. Я был как будто обнажён, казалось, что все мысли видны и смешны другим людям.

Это накатывало волнами: иногда несколько минут, а иногда – часов. Контролировать и предугадать это было невозможно, как и отличить от реальности.

На физическом здоровье это не сильно отразилось – в остальном я поддерживал здоровый образ жизнь, ел правильную еду, занимался йогой. Кажется, все мои запасы гормонов радости были истощены. Я стал нервным, измученным и перестал сопротивляться злобным голосам в голове. Я признал, что я жалкий, плохой, бездарный, меня угнетало чувство отвращения к себе. Так прошёл почти год.

При этом я понимал, что это навязчивые идеи, проблемы в моей голове. Было очень стыдно и страшно рассказывать об этом другим. Я пробовал полунамеками пообщаться об этом с друзьями, но меня не особо поняли. О том, чтобы идти к психиатру, не было и речи. Я не очень хорошо разбирался в системе, но считал, что меня заколют препаратами до состояния овоща и так далее, по списку всех стереотипов.

Итак, я уехал в деревню и жил в полной изоляции, без Интернета и телевизора, общения было минимум. Спал, ел, рубил дрова, носил воду, играл на гитаре – занимался простыми делами, словом.
Через полгода показалось, что я успокоился. Стал выбираться в город, но старые знакомые оказались сильными триггерами (раздражителями – прим. ред.) , и состояние поднималось вновь. В конце концов решил, что, для того чтобы чувствовать себя хорошо, нужно полностью поменять обстановку. Переехал в небольшой, спокойный город, где меня никто не знает, и начал жизнь с нуля.

Постепенно у меня стало всё налаживаться. Мой кризис от первого до последнего проявления длился года два. Сейчас работаю поваром, снимаю квартиру, занимаюсь музыкой и даже умудрился познакомиться с новыми людьми.

Пока о своём расстройстве я не распространяюсь. Не уверен, что меня поймут и не отвернутся, да и, кроме того, сейчас прошло уже два года после последнего приступа, и я смотрю на это как на прошлое. Иногда позволяю себе расслабиться с алкоголем, а в остальном живу обыкновенной жизнью, как и все.

Но считаю, что мне очень повезло вырулить самому. Вероятно, мне помогла жёсткость характера и в принципе достаточно устойчивая психика. Я помню переломные моменты: когда жизнь моя была на грани, я мог качнуться в ту или иную сторону. Диагноз я поставил сам, по описанию признаков в Интернете. Теперь понимаю, что это глупо и неразумно, и я сильно рисковал. Сегодня убеждён: если приходят странные симптомы, нужно обращаться к врачу, пока ещё в состоянии. Если это когда‑то повторится, я готов пойти к специалисту».

Записала Ольга Алфёрова
 
По теме
Фото: Министерство по делам молодёжи Белгородской области По словам главы региона, перед властями стоит задача сформировать чёткую систему добровольческой деятельности,
Сразу три пункта приема гуманитарной помощи для жителей приграничных регионов Белгородчины развернуты в Старом Осколе — в ЦМИ, Управлении соцзащиты и в ФОКе «МИСИС».
28 марта в отделении временного проживания граждан пожилого возраста и инвалидов МБСУСОССЗН «КЦСОН Волоконовского района» состоялась лекция «Что такое туберкулез.
Татьяна Киричкова: «Золотая свадьба – настоящий праздник любви, мудрости и счастья» - Сетевое издание Ровеньская нива Фото: Татьяна Киричкова Сегодня в Центре культурного развития в торжественной обстановке поздравления принимали пары, отмечающие «золотой юбилей» совместной жизни.
Сетевое издание Ровеньская нива
VSH_3038.jpg - Губернатор и правительство Основная тема обсуждения — условия ведения бизнеса в текущей оперативной обстановке  «Последние три недели были тяжелыми для города Белгорода, Белгородского района, Грайворонского округа, для всех нас,
Губернатор и правительство
Бронхиальная астма у детей, "Холодовая цепь" как неотъемлемая составляющая безопасности иммунизации, особо опасные инфекции.
Детская поликлиника №3 г. Старого Оскола
День работника культуры - ЦБС Ракитянского района Сегодня состоялось мероприятие, приуроченное к празднованию Дня работника культуры.
ЦБС Ракитянского района
В музее Первой конной армии - Центр соцобслуживания населения В рамках реализации  национального проекта «Демография»  федерального проекта «Старшее поколение»  и пилотного проекта  на территории Белгородской области по созданию системы долговременного ухода,
Центр соцобслуживания населения